Кофанов Л.Л. - Пифагореизм В Римском Авгуральном Праве

<Рисунок>

Кофанов Л.Л.

ПИФАГОРЕИЗМ В РИМСКОМ АВГУРАЛЬНОМ ПРАВЕ.

------------------------------------------------------------------------

[166] О греческом влиянии на Рим и римское право написано много как в отечественной, так и в зарубежной литературе1. Однако, как правило, в этой литературе речь идет о достаточно позднем влиянии, относящемся уже ко II, в лучшем случае к III в. до н.э. Когда же говорят о влияниях архаической эпохи, на первом месте стоят этруски2. Что и говорить, влияние этрусков, особенно в эпоху правления этрусской династии, неоспоримо. Однако в античной традиции существовало устойчивое убеждение в глубоком греческом влиянии именно на архаический Рим вообще и на римское право в частности. Как, например, понять следующие слова Дионисия Галикарнасского (I. 90. I): «Римляне же говорят на наречии не вполне варварском и не совершенно эллинском, но на каком-то смешанном из обоих, большая часть которого — эолийская. Единственное, что они почти не восприняли из многочисленных взаимосвязей — это правильное произношение речи. В отношении же всего остального есть признаки (их) эллинского происхождения». Известно, что Дионисий был не только историком, но и прекрасным филологом, знающим как греческий, так и латинский языки3, следовательно, его [167] утверждение о сильном влиянии эолийского диалекта греческого языка отнюдь не голословно. Конечно, слова Дионисия не следует понимать буквально, однако, несомненно, в них есть рациональное зерно4. Впрочем, такой известный отечественный эпиграфист как профессор Е.В. Федорова, вполне убедительно продемонстрировала в своих работах именно древнейшее влияние греческого языка на латынь5. Многие современные этимологические исследования в области социально-экономической и юридической лексики также обнаруживают глубокое влияние греческого языка на архаическую латынь6. Как известно, проникновение одного языка в другой — свидетельство, как минимум, сильнейшего культурного влияния, так как слова из чужого языка приходят лишь вместе с усвоением их понятийной нагрузки. Впрочем, как археологические открытия последних десятилетий, так и многочисленные научные исследования подтверждают глубокое взаимопроникновение культур и создание общеиталийского культурного койне именно в архаический период7.

В этой статье хотелось бы остановиться лишь на одном, хотя и весьма важном проявлении этого влияния — воздействии западногреческой культуры на римское авгуральное право VII—V вв. до н.э. Дионисий Галикарнасский в качестве важнейшего аргумента близости римского и греческого народов указывает на различные религиозные культы, идентичные у обоих народов8. Действительно, хорошо известны, например, так называемые «аргейские места» в Риме и «аргейские жертвоприношения», совершаемые «по греческому ритуалу»9. Но особенно сильно в античной, как греческой, так и римской традиции убеждение в том, что легендарный основатель римского сакрального права — царь Нума Помпилий — был учеником греческого философа и политического деятеля Пифагора10. Любопытно, что сами древние авторы прекрасно понимали всю нелепость такого утверждения, ведь согласно традиции Нума жил за 140 лет до появления Пифагора в Италии11. Тем не менее многие античные авторы, и в частности Цицерон12, отмечают идентичность или близкое сходство акусм (правил) [168] учения Пифагора и сакральных норм Нумы. Особенно изобилует подобными, отнюдь не пустыми сравнениями сочинение знатока и последователя пифагореизма Плутарха (Num. 8; 14; 18; 22). Объяснить это сходство лишь позднейшим греческим влиянием III—II вв. до н.э., как это делают некоторые современные ученые13, не представляется возможным на том основании, что сходные черты несут в себе элементы именно примитивной, догосударственной идеологии. Поэтому наличие сходства следует объяснять другими причинами. Остановимся лишь на двух из них.

Во-первых, хотя Пифагор и был пришельцем из Самоса, привезшим с собой астрологию халдеев, геометрию египтян и математику финикийцев14, однако более всего он прославился именно «наукой о жертвоприношениях и торжественных богослужениях»15. К тому же одной из главных его акусм было одобрение "верности отеческим обычаям и установлениям»16. Давно отмечено, что пифагореизм на юге Италии в VI—V вв. до н.э. представлял собой «замкнутую аристократическую секту»17. Следует лишь добавить, что, как всякое аристократическое учение архаической эпохи, пифагореизм был достаточно консервативен и обращен на сохранение обычаев предков. Действительно едва ли такие табу Пифагоровой науки о жертвоприношениях как «упавшее не поднимать», «не прикасаться к белому петуху», «хлеб не разламывать» (Arist. De Pyth. fr. 195 Rose), «ярмо не перешагивай», «воздерживайся от бобов» (Jambl. Protrept. 21. Р. 106, 18 Pist.) и т.п., были вновь приобретенными кротонцами сакральными нормами. Скорее всего, пифагореизм сложился на базе слияния местных италийских и греческих религиозных обычаев и установлений. На это обращал внимание еще Т. Моммзен18, ссылаясь на знаменитые законы легендарного царя Итала, правление которого традиция относит ко II тыс. до н.э. Действительно, Аристотель локализует царство Итала в южной оконечности Италии между Скиллетийским и Ламетийским заливами19, т.е. как раз в районе г. Кротона — центра пифагорейцев. Согласно [169] Аристотелю, Итал, как минимум, современник Миноса, ввел среди прочих закон о сисситиях, а этот институт занимал в пифагореизме чуть ли не центральное место. Любопытно что по мнению Аристотеля, эти законы Итала применялись кое-где на юге Италии еще и в его время. Известны многочисленные легенды, излагаемые западногреческими историками V в. до н.э., например, Антиохом Сиракузским, связывающие родственными отношениями царей Итала и Латина, а также основание древнейшего, доромулова Рима с правлением Итала и его потомков20. Таким образом, традиция указывает на существование древнейших общеиталийских правовых и религиозных институтов. Следовательно, Нума, жители Кур и вообще всей южной части Италии, включая Лаций, с одной стороны, и пифагореизм — с другой, могли иметь общий, гораздо более древний, чем сам пифагореизм или законы Нумы, источник влияния, общие обычаи предков, восходящие ко II тыс. до н.э.

Во-вторых, что касается еще одной причины, то она тесно связана с политической Ситуацией в Италии конца VI в. до н.э. Как известно, VI в. отмечен длительной войной южноиталийских городов и их союзников с карфагенянами на юге и этрусками на севере. Эта война осложнялась социальной борьбой внутри и между греческими городами. Согласно традиции, «олигархическая партия» Пифагора и его сторонников пришла к власти в целом ряде южноиталийских городов. Широко известен разгром кротонцами сибаритов в 510 г. до н.э. В этот период особенно сильным было и идеологическое влияние пифагорейцев не только на греков, но и на все города Италии По словам современника и ученика Аристотеля — Аристоксена, к Пифагору среди прочих народов приходили учиться мудрости и римляне21. Если верить утверждению Аристоксена, то римляне имели непосредственный контакт с Пифагором незадолго до „изгнания Тарквиниев и установления аристократической республики. Еще более удивительные сведения мы находим у ученика и младшего современника Пифагора — Эпихарма, известного своими акростихами и нововведениями в греческом алфавите22. По словам Плутарха, этот автор писал, что римляне даровали Пифагору права гражданства23. Союз греков и римлян в борьбе с пунийцами и этрусками вполне естествен24. В связи с этим не случайно противопоставление греками благородного латина «дикому тирренцу»25. Граница влияния греков и этрусков проходила как раз по Тибру26. Близость греков и римлян была столь значительна, что Ливий, описывая поход этрусского царя Порсены в конце VI в. до н.э. против Рима и италийских греков. [170] ошибочно называет греческие Кумы латинским городом27, а гораздо более ранний автор — Гераклид Понтийский — точно так же ошибочно причисляет Рим к греческим городам28. Аристотель же вообще считает, что древнейший Рим был основан греками (Arist. fr. 609 Rose).

В связи с вышесказанным в несколько ином свете представляется и антиэтрусский переворот в Риме 510 или 509 г. до н.э. Сами организаторы переворота Луций Юний Брут и Валерий Публикола отмечены традицией как мудрецы-законодатели вполне в духе пифагорейского учения. Так, согласно легенде, Брут получил прекрасное образование (Dionys. IV. 68), уже в молодости проявил мудрость в чисто пифагорейском толковании дельфийского оракула29, отменил кровавые человеческие жертвоприношения этрусков30 и ввел греческие культы31. Его приверженность скромному образу жизни, молчаливость, суровость в отстаивании государственных интересов, спокойствие и выдержка также роднят его с пифагорейским учением. Цицерон даже наделяет его высшей философской мудростью (summa prudentia), скрывавшейся под маской глупости (Cic. Brut. 53). Наконец, сам факт, что он, по словам Манилия32, был подобно Ромулу, Сципиону Африканскому и Цицерону причислен римлянами к героям, обретшим свое место на Млечном пути звездного небосклона, косвенно связывает его с авгурским искусством дивинации. Что касается Валерия Публиколы, то традиция также изображает его красноречивым оратором (Dionys. V. 17.3), мудрым законодателем (Liv. II. 8. 1-3), в общем — философом в истинно римском духе, которому.Дионисий приписывает принцип «богатым является не тот, кто много приобрел, а тот, кто довольствуется немногим». Принципами его жизненной философии были умеренность и разумный образ жизни, воспитание достойных детей33.

[171] Так вот именно эти философствующие государственные мужи отменили Тарквиниевы законы и восстановили законы Нумы и Сервия Туллия34. К этому добавляется еще и сообщение традиции о том, что именно в конце VI в. до н.э. законы Нумы «о священных ритуалах», записанные Анком Марцием на деревянных досках и утраченные ввиду непрочности материала, были восстановлены понтификом Гаем Папирием35. Думается, что это «восстановление» сакральных норм Нумы в конце VI в. до н.э., когда политическое влияние пифагорейцев на всю южную Италию было особенно сильным, могло происходить не без влияния пифагорейской «науки о жертвоприношениях»36. Однако влияние пифагореизма на сакральное право римлян не было эпизодическим.

V в. до н.э. отмечен влиянием пифагореизма на римлян через ученика Пифагора Эмпедокла37. Этот современник законов XII таблиц прославился своим учением о равенстве сословий (Diog. Laert. VIII. 2. 72), а также изложением пифагореизма в песенной форме. Цицерон, ссылаясь на XII таблиц, подчеркивает, что песенная форма и размер именно тогда были заимствованы у пифагорейцев (Cic. Tuscul. IV. 3-4). Прямых сведений о влиянии Эмпедокла на римлян V в. до н.э. у нас нет, однако Диоген Лаэртский со ссылкой на автора конца Ш в. до н.э. Гиппобота утверждает, что статуя этого пифагорейца была установлена на римском форуме перед зданием сената38. Возможно, статуя эта была установлена на форуме и не в V в. до н.э., а где-то в IV—III вв. до н.э., однако это не исключает более раннего знакомства римлян с «Очищениями» Эмпедокла.

Следы влияния пифагореизма можно найти и в законах XII таблиц. Известно, что при создании децемвирального свода римляне обращались к заимствованиям из различных греческих полисов южноиталийской и материковой Греции39. Сами греки придавали большое значение своей роли в создании XII таблиц. Бытовало даже некое древнее предсказание сивиллы о мудром муже ионийском, которому предстояло прибыть в Италию и даровать римлянам законы40. Пифагорейцы стремились видеть в этом «ионийском муже» Пифагора, Гераклит же Эфесский, недолюбливавший Пифагора [172] за то, что тот якобы украл его философию41, обращал это предсказание на своего друга и последователя Гермодора42. Об участии Гермодора Эфесского в составлении XII таблиц сообщают многие как греческие, так и латинские писатели43. Согласно Плинию, римляне в благодарность даже поставили ему статую на форуме44. Можно даже проследить возможное влияние Гермодора на римские законы. Так, например, Гераклит (или близкий ему по времени подражатель) сообщает, что эфесцы изгнали его за законопроект, предоставлявший вольноотпущенникам равенство гражданских прав, а их детям — равенство привилегий45. В то же время известно, что у римлян в VI—V вв. до н.э., в отличие от других народов Средиземноморья, действовала именно эта система предоставления гражданства вольноотпущенникам46.

Однако в XII таблицах есть следы и пифагореизма. На них указывает Дионисий, говоря о заимствованиях децемвиров из законодательства южноиталийских полисов47. Так, давно обращено внимание на хотя и позднее, но уходящее корнями в древность наименование законов XII таблиц как ter tabulae quaternae48, т.е. «трижды по четыре таблицы». Что касается четверки, то она, по мнению пифагорейцев, олицетворяла саму справедливость, так что клятву четверицей они почитали за величайшую49. Тройку же пифагорейцы и римляне почитали за совершенное, свойственное божественному мужскому началу число50. Тройка понималась как начало, середина и конец [173] и связывалась с общесредиземноморским древнейшим культом троицы Бога-отца Дита, бога-сына Юпитера и Аполлона (Dionys. I. 19. 3). Особое отношение к цифре три проявляется во многих нормах XII таблиц — это и троекратная манципация сына, и право трех ночей, и казнь несостоятельного должника в третьи нундины и т.д. В такой интерпретации понятна характеристика римскими писателями XII таблиц как начала и конца справедливости51. Как известно, в V в. до н.э. именно пифагорейцы были особенно знамениты сведением всех телесных вещей к магической игре цифр, к определенному числу52.

Заметно влияние пифагореизма и в децемвиральных фастах, подтвердивших двенадцатимесячный год53, и в нормах погребального ритуала. Далее, принцип талиона XII таблиц вполне соответствует пифагорейскому принципу справедливого возмездия каждому соответственно преступлению54. Впрочем, многие черты были одинаково свойственны не только грекам-пифагорейцам и римлянам, но и другим греческим полисам и вообще средиземноморским народам, однако при абсолютном преобладании пифагорейского учения на юге Италии в V в. до н.э. (Cic. Tuscul. IV. 2-3) и при наличии сведений о заимствованиях децемвиров именно из законодательства южноиталийских греческих городов логично допустить влияние именно пифагореизма на законы XII таблиц.

Обращаясь к дальнейшей истории взаимоотношений южноиталийских греков и римлян, можно отметить, что пифагореизм не потерял своего авторитета и в Риме IV в. до н.э. По крайней мере, именно концом IV в. до н.э. датируется возведение по повелению сената на римском Форуме статуи Пифагора как самого мудрого с точки зрения римлян грека55. К этому же времени относится и деятельность пифагорейца Аппия Клавдия Цека56.

Однако судить о степени влияния пифагореизма на законы XII таблиц достаточно сложно, так как децемвиральные нормы сакрального права, где это влияние было наиболее сильным, почти не сохранились. Поэтому обратимся, наконец, от истории к анализу самого сакрального права эпохи от Нумы Помпилия до децемвиров, дабы подтвердить или опровергнуть настойчивые утверждения греков о влиянии пифагореизма на древнейшее сакральное право римлян. Наиболее полно черты пифагореизма в сакральном праве Нумы Помпилия рассматривает Плутарх. При поверхностном 'анализе данные Плутарха не выдерживают никакой критики, на что давно обратили [174] внимание современные историки57. Так, бескровность жертв, якобы установленная Нумой58 в соответствии с акусмой Пифагора, запрещающей приносить в жертву животных59, опровергается самим же Плутархом, согласно которому, например, «вдова, снова вступавшая в брак до истечения 10 месяцев, по законам царя Нумы, приносила в жертву богам стельную корову» (Num. 12). Примеров кровавых жертвоприношений в соответствии с римским понтификальным правом можно привести множество. Также обращают внимание на несостоятельность утверждения Плутарха относительно запрета поклоняться богам в образе человека или животного, создавая их изображения и статуи60. Ведь Плиний Старший указывает, что сам Нума посвятил Двуликому Янусу статую61.

Однако здесь необходимо отличать все сакральное право римлян от отдельных его частей. Известно древнейшее деление сакрального права на понтификальное и авгуральное, и если понтифики ведали всеми кровавыми жертвоприношениями и ритуалами, то авгуральное право было напрочь лишено их62. Бескровные жертвы, фимиам вместе с молитвами воскурялись на алтаре, называвшемся ага, находившемся внутри храма, возле так называемого delubrum — символа бога, сделанного из очищенного от коры дерева или палки63. Сам Плиний в рассказе о Нумовой статуе Януса с удивлением отмечает, что внутри храмов очень долгое время, вплоть до покорения Азии, символами богов были подобные описанному Фестом delubrum деревянные или же глиняные изображения богов64.

Что же касается алтаря вне стен храма, то на нем понтификами всегда совершались искупительные жертвоприношения животных65. Таким образом, говоря о влиянии пифагореизма, следует иметь в виду прежде всего ту часть римского сакрального права, которая находилась в ведении авгуров. Здесь мы найдем множество соответствий пифагорейской науке «о жертвоприношениях и торжественных богослужениях». Так, «тесное общение с божеством», о котором говорит Плутарх66 — это, по словам Цицерона, главная обязанность авгуров, являвшихся интерпретаторами воли Юпитера и его советчиками67. Далее, как уже отмечалось, авгуры никогда не почитали статуи [175] богов, но свои молитвы обращали к небу. Символ их власти — lituus — изогнутая деревянная палка, которой они разделяли небо на части, был вполне сродни тем деревянным delubra, которые находились в храмах богов древнейшего Рима. Что касается жертвоприношений авгуров, то они действительно были бескровны. Так, хорошо известна роль авгуров в межевании полей и освящении виноградников. По утверждению агрименсоров, последователей авгуров в системе межевания полей, жертвы, приносимые Термину при разделении границ, обязательно должны были быть бескровными68. То же самое можно сказать и об обходе авгурами так называемых «аргейских мест», когда фламинике Юпитера вполне в духе пифагореизма69 запрещалось стричь и расчесывать волосы70, а сами авгуры совершали обход по тропинкам, минуя большие дороги71. Наконец, принесение в жертву 27 соломенных чучел, сбрасываемых со свайного моста в Тибр во время «аргейских жертвоприношений» выполнялось вполне в духе пифагорейских бескровных жертв, имитирующих кровавые жертвоприношения .лишь по форме72.

Обряд произнесения молитв в храме или священном месте, когда авгур должен был своим движением как бы очертить круг73, а затем после нункупации садиться для наблюдения знамений с неба, выполнялся с пифагорейскими ритуалами. Далее, широко Известно ритуальное соблюдение полной тишины при совершении авгурий и особое почитание авгурами музы Такиты, что Плутарх справедливо сравнивает с обычаем пифагорейского молчания74. Почитание авгурами нечетного числа, символизировавшего небесных богов, проявляется в обязательном нечетном числе членов самой их коллегии75, и в представлениях о божественности всякой «троицы»76. Что касается таинственного и скрытого смысла пифагорейских установлений, то известна обязательность [176] сохранения авгурами тайны учения и устная передача его из поколения в поколение77.

В отношении к дивинации особенно много сходства как в обряде разделения небесного свода на благоприятные и неблагоприятные части, так и в гадании по полету птиц, по звездам78, по сновидениям и т.д.79 Сами авгуры согласно праву должны были приступать к наблюдению за божественными знамениями духовно и физически очищенными. Так, например, не мог приступить к гаданию тот авгур, на теле которого имелась какая-либо рана или язва80. Блюдя священную чистоту, они подобно пифагорейцам81 должны были воздерживаться от бобовых82. Причем Плиний и Варрон считают этот пифагорейский запрет весьма древним ритуалом83. Авгурам и фламину Юпитера как служителям небесных богов запрещалось прикасаться ко всему, используемому, как бобы, в хтонических культах84. Именно поэтому гадание по печени жертвенного животного производилось не авгурами, а специально приглашенными иностранцами-этрусскими гаруспиками85.

Список сходных черт пифагорейских и авгуральных ритуалов можно было бы значительно расширить, однако приведенного материала достаточно, чтобы сделать вывод о близости южноиталийской и римской религиозных систем. Однако речь должна идти не столько о заимствовании римлянами пифагореизма, сколько о тесной связи и древнейшем взаимопроникновении культур данных ареалов. Как уже отмечалось, общим фундаментом обеих культур служили еще действовавшие в V—IV вв. до н.э. в [177] ряде южноиталийских городов законы легендарного Итала, восходящие к крито-мекенскому периоду, оставившему в Италии достаточно заметный след. Культурные же контакты греков и потомков Энея, установившиеся еще в конце II — начале I тыс. до н.э., не ослабевали и в последующие века архаической истории Рима. Поэтому не так уж неправ Цицерон, намекая на то, что скорее Пифагор учился у римского царя Нумы Помпилия, нежели наоборот86.

------------------------------------------------------------------------

PYTHAGOREANISM IN THE ROMAN AUGURAL LAW

L.L. Kofanov

There are many books in Russian and foreigh historiography devoted to the Greek influence on Rome and the Roman law. However these books, as a rule, deal with a rather late influence relating to the 3rd c. B.C. And when the influence of the archaic era is discussed, first of all it means that of Etruscans. But in the antique tradition there was a stable belief in a deep Greek influence just on archaic Rome in general and the Roman law in particular. Thus the legend about the Pythagoreanism of Numa Pompilius and the information of the tradition about pre-Roman legal customs, which were common for all South Italy, witness in favour of the existence of early common Greek and Latin layers. But both the reforms of the first Roman consuls and historical facts as well as the content of the XII tables show the influence of the Pythagorean science of sacrifices exerted on Romans at the end of the 6th-5th c. B.C.

The influence of Greeks and, particularly, that of Pythagoreanism on the Roman augural law is the most obvious. It can be traced in a number of religious regulations, namely, the interdiction of raising monuments to gods, that of eating meat and beans, the very character of fortune-telling by the flight of birds and by stars, the interdiction of going along straight roads, the doctrine of numbers, etc. Thus, one can draw a conclusion about the proximity of the religious systems of South Italy and Rome. However it looks more like a close connection between the cultures of these areas and their early interaction rather than the adoption of Pythagoreanism by Romans.

<Рисунок>

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Покровский М.М. История римской литературы. М.-Л., 1942. С. 18-20; Waszink J.H. Zum Studium der griechischen Einflu>sse in der lateinischen Literatur // Antike und Abendland. 9. 1960. S. 109-122; Pringsheim F. Griechischer Einfluss auf das ro>mische Recht // BIDR. 1960. LXIII. P. 1-17; Humm M. Les origines du pythagorisme romain. Proble;mes historiques et philosophiques // Evtudes classiques. Namur, 1996. Т. 64. № 4. Р. 339-353.

2. De Martino M. Storia arcaica e diritto romano privato // RIDA. 1950. 4. P. 387-408.

3. Fascione L. Il mondo nuovo: la costituzione romana nella «Storia di Roma arcaica» di Dionigi d'Alicarnasso. Napoli, 1988. Р. 33-40; Соболевский С.И. Дионисий Галикарнасский // История греческой литературы. М., 1960. С. 156. См. также Dionys. I. 7.2.

4. О концепции греческого происхождения римлян написано очень много. Прекрасный обзор научной литературы по этой теме дается в статье: Gabba E. La «Storia di Roma arcaica» di Dionigi d'Alicarnasso // ANRW. II. 30. 1. В. — N.Y., 1982. Р. 799-816. См. также Straho. V. 3. 3; 5; Serv. Aen. I. 292.

5. Федорова Е.В. Введение в латинскую эпиграфику. М., 1982. С. 48-61; она же. Ранняя латинская письменность. VIII—II вв. до н.э. M., 1991.

6. Моммзен Т. История Рима. Т. 1. M., 1936. С. 26; Маяк ИЛ. Рим первых царей. М., 1983. С. 81-83; Kornemann E. Ro>mische Geschichte. Bd I. 2. Aufl. Stuttgart, 1941. S. 96 f.; Delz G. Der griechische Einfluss auf die Zwo>lftafelgesetzgebung // MH. 1966. 23. 2. S. 69-83; Peruzzi E. Money in Early Rome. Firenze, 1978; idem. Prestiti micenei in Latino // Studi Urbinati. 1973. 13. Suppl. ling. I. P. 7-60.

7. Altheim F. Griechische Go>tter im alten Rom. Giessen, 1930; idem. Geschichte der lateinischen Sprache bis zum Beginn der Literatur. Frankfurt a.M., 1951; Pasquali G. Preistoria della poesia romana. Firenze, 1936; Norden F. Aus altro>mischen Priesterbu>chern. Lund, 1938; Mazzarino S. Dalla monarchia allo Stato repubblicano. Catania, 1945; Tondo S. Profile di storia costituzionale romana. I. Milano, 1981. P. 38-43; Voci P. Diritto sacro romano in eta; arcaica // SDHI. 1953. 19. P. 84 sg. Об археологических открытиях следов микенской культуры в Лации см. Peruzzi E. Mycenaeans in Early Latium. Roma, 1980.

8. Dionys. I. 5. 1: «И в этом сочинении я обещаю показать и то, что римляне сами являются эллинами, а не сбродом из очень слабых или незначительных народов» (пер. И.Л. Маяк); VII. 70. 1: «...Я не должен обойти вниманием ритуалы, исполняемые римлянами в связи с этим праздником, ...чтобы убедить..., что народы, которые соединились при основании Рима, были эллинами, отправленными из наиболее известных мест, а не варварами или бродягами» (здесь и далее, где не указан переводчик — пер. автора).

9. См. Кофанов Л.Л. Культ аргеев в архаическом Риме // Социальные структуры и социальная психология античного мира. M., 1993. С. 99-107.

10. Liv. I. 18. 2: «Наставником Нумы, за неимением никого иного, ложно называют самосца Пифагора» (nep. B.M. Смирина).

11. Cic. De rep. II. 28-29: «Все это неверно, Манилий, и не просто вымышлено, а вымышлено невежественно и нелепо... Пифагор впервые приехал в Италию приблизительно через 140 лет после смерти Нумы» (пер. В. Горенштейна).

12. Cic. Tuscul. IV. 2-3: «Рассматривая занятия науками, я по многим признакам вижу, что они у нас, хоть и воспринятые со стороны, были не только заимствованы, но и сохранены и развиты. На виду у наших предков был сам Пифагор..., он жил в Италии в те самые годы, когда знаменитый... Луций Брут освободил от царей наше отечество. Учение Пифагора... проникло... и в наше государство; и это не только предположение, но доказывается многими признаками. Кто поверит, что в те самые годы, когда в Италии цвела большими и могущественными городами так называемая Великая Греция, а в ней не было имени громче, чем сперва Пифагора, а потом пифагорейцев, — что в те годы слух наших земляков оставался замкнут для этих ученейших речей? (3) Я даже думаю, что именно из-за преклонения перед пифагорейцами к их числу позднейшими поколениями был причислен наш царь Нума... Подлинных следов пифагорейцев можно собрать множество...» (пер. М.Л. Гаспарова).

13. См., например: Бобровникова Т.А. Сципион Африканский. Воронеж, 1996. Кн. 2. С. 46 сл.; Poucet. J. Recherches sur la levgende sabine des origines de Rome. Louvain-Kingshasa, 1967. P. 138 ss.; Grilli A. Numa, Pitagora e la politica antiscipionica // Politica e religione nel primo scontro tra Roma e l'Oriente. Milano, 1982 (Contributi dell'istituto di storia antica. 8). P. 186-197.

14. Porph. Pyth. I: «Мнесарх отвез его в Тир и привел к халдеям, где Пифагор и овладел всеми их знаниями». У греческого философа Анаксимандра Милетского он учился геометрии и астрономии (ibid. 11). В последнее время восточные путешествия и заимствования Пифагора подвергаются сомнению, см. Жмудь Л.Я. Пифагор и его школа. Л., 1990. С. 18-28.

15. Isocr. Busir. 28: "Пифагор из Самоса... в особенности отличился рвением, с которым подвизался в науке о жертвоприношениях и торжественных богослужениях, совершаемых в храмах" (пер. А. Лебедева).

16. Aristox. fr. 34 Wehrli; Jambl. De vita Pyth. 176.

17. Андреев Ю.В. Архаическая Греция // История Европы. Т. 1. М., 1988. С. 257; см. также: Жмудь. Ук. соч. С. 30 сл.; Чанышев А.Н. Италийская философия. М., 1975. С. 31-38.

18. Моммзен. Ук. соч. 122-134.

19. Arist. Polit. 1329 b (VII. 9. 2-3): «Древним, по-видимому является и установление сисситий, которые на Крите были введены в царствование Миноса, а в Италии — в еще гораздо более раннюю пору. Ученые из тамошних жителей рассказывают, что был некто Итал, царь Энотрии; по имени его энотры переменили свое название на италов, и от него же получила название Италии та береговая полоса Европы, которая тянется между Скиллетийским и Ламетийским заливами, разделяемыми расстоянием в полдня пути. 3. Передают, что этот Итал сделал энотров, которые вели кочевой образ жизни, земледельцами, дал им новые законы и впервые установил сисситии; и теперь еще кое у кого из потомков Итала существуют сисситии и применяются некоторые из изданных им законов» (пер. С.А. Жебелева). Ср. Dionys. I. 12. 3.

20. Dionys I. 72. 6: «А Дионисий Халкидец объявляет Рома основателем города и говорит, что он, согласно одним, был сыном Аскания, а другим — Этатиона. Но есть такие, кто рассказывает, что Рим был основан Ромом, сыном Итала, а матерью его была Левкария, дочь Латина»; I. 73. 4: «Антиох Сиракузский... рассказывает... следующее: "Когда Итал состарился, воцарился Маргет. А к нему прибыл муж, беглец из Рима "Имя ему было Сикел"» (пер. И.Л. Маяк).

21. Porph. Pyth. 22 «Поселившись здесь, он увидел, что города Италии и Сицилии находятся в рабстве друг у друга и вернул им вольность, поселив в них помышления о свободе через своих учеников, которые были в каждом городе... Даже луканы, мессаны, певкетии, римляне, по словам Аристоксена, приходили к нему. И не только через своих друзей умирял он раздоры внутренние и междоусобные, но и через их потомков во многих поколениях и по всем городам Италии и Сицилии» (пер. М. Гаспарова).

22. Diog. Laert. VIII. 78: «Эпихарм... тоже был учеником Пифагора... В большинстве записок он сочинил акростихи» — Theocr. Epigr. XVIII: «Сам дориец, по-дорийски Эпихарм писал, сей муж изобрел комедию»; Plin. N.H. VII. 192: «Согласно Аристотелю, древний алфавит состоял из 18 букв..., а две буквы Q и C были добавлены, по его мнению, Эпихармом...».

23. Plut. Num. 8: «римляне даровали Пифагору права гражданства, как сообщает в книге посвященной Антенору, комик Эпихарм, старинный писатель и приверженец Пифагорова учения» (пер. С.П. Маркиша).

24. О необходимости такого союза говорит и содержание первого договора Рима с Карфагеном, датируемого 509 г до н.э. С одной стороны, карфагеняне обещают римлянам запретить союзным им пунийцам нападать на Рим, с другой стороны, они предлагают римлянам равенство торговых прав на Сицилии (Polyb. III. 22-23). О греко-римских связях этого периода см.: Mazzarino. Op. cit, Ferrero L. Storia del Pitagorismo nel mondo romano. Napoli, 1955.

25. Моммзен. Ук. соч. С. 134.

26. Там же. С. 134 сл.

27. Liv. II. 14.5-6: «Прекратив войну с римлянами, Порсена... послал своего сына Аррунта с частью войск осадить Арицию. Арицийцы, получив помощь от латинских племен из Кум... решились на сражение» (пер. Н.А. Поздняковой).

28. Plut. Cam. 22: «Гераклид Понтийский пишет..., что от гипербореев пришло войско и захватило греческий город Рим..., что Рим взяли кельты, несомненно слышал философ Аристотель...»; см. также Штаерман Е.М. Эллинизм в Риме // Эллинизм: восток и запад / Под ред. Е.С. Голубцовой. М„ 1992. С. 149; Tondo. Op. cit. P. 38 sg.

29. Dionys. IV. 69; Liv. I. 56. 11-12; Cic. Brut. 53.

30. Macrob. Sat. I. 7. 34-35: ...cum ludi per urbem in compitis agitabantur, restituti scilicet a Tarquinio Superbo Laribus ac Maniae ex responso Apollinis, quo praeceptum est ut pro capitibus capitibus supplicaretur... Inde aliquamdiu observatum, ut pro familiarum sospitate pueri mactarentur Maniae deae, matri Larum. Quod sacrificii genus Iunius Brutus consul pulso Tarquinio aliter constituit celebrandum nam capitibus alii et papaveris supplicari iussit ut responso Apollinis satis fieret de nomine capitum remoto scilicet scelere infaustae sacrificationis: factumque est ut effigies Maniae suspensae pro singulorum foribus periculum, si quod immineret familiis, expiarent... («...когда в городе проводились празднества Компиталий, восстановленные, как известно, Тарквинием Гордым ради Ларов и Манов по оракулу Аполлона, в котором было предписано, чтобы за каждую голову приносились в жертву [человеческие] головы... Поэтому в течении некоторого времени соблюдалось (правило), чтобы за каждого уцелевшего [римлянина] матери Ларов богине Мании приносились в жертву дети из членов семьи. После изгнания Тарквиния консул Брут постановил справлять этот род жертвоприношений иначе. Ведь он приказал, чтобы (маны) умилостивлялись другими головами, а именно — маковыми головками, так как оракулу Аполлона достаточно, надо думать, чтобы злодеяние несчастного жертвоприношения заменялось лишь формой голов. И было сделано так, чтобы вместо душ отдельных людей посвященные Мании фигурки искупали опасность, если таковая угрожала домочадцам»).

31. Mastrocinque A. Lucio Giunio Bruto. Ricerche di storia, religione e diritto sulle origini della repubblica romana. Trento, 1989. P. 56-58.

32. Manil. Astron. I: «Или души героев, освободившись от тел и покинув Землю, поднимаются ввысь и на небе, которого они достойны, живут в веках?... И воины Рима, их больше других в небесной выси: ...Брут, основатель города, спасенного от царя...».

33. Dionys. V. 48. 1: «В консульство этих мужей, заболев, скончался Публий Валерий по прозвищу Попликола, почитавшийся наилучшим из всех римлян того времени во всех доблестях... 2. Итак, муж этот... не был охвачен сребролюбием, порабощающим всех людей и заставляющим их поступать непристойно... Он оставался при своем незначительном, доставшемся от отца имуществе, ведя образ жизни разумный, независимый и наиболее желательный из всех (других). И при таком небольшом состоянии он воспитал детей (вполне) достойными своего рода и сделал для всех ясным, что богатым является не тот, кто много приобрел, а тот, кто довольствуется немногим».

34. Dionys. V. 2.2: «Ведь они возродили написанные Туллием законы об обязательствах, которые казались гуманными и демократичными и которые Тарквиний все полностью отменил», Dionys. V. 20. 1: «При этих консулах... были проведены цензы имущества и определены налоги на войну, как это установил царь Туллий, и которые, будучи в пренебрежении в течение всего времени правления Тарквиния, тогда при этих консулах были впервые восстановлены».

35. Подробнее об этом см. Кофанов Л.Л. К вопросу о палингенезе XII таблиц // Законы XII таблиц (пер. Л.Л. Кофанова). М., 1996. С. 184, 188 сл.

36. См. о влиянии пифагореизма на Папириев сборник: Tondo S. Leges regiae e paricidas. Firenze, 1973. Р. 48-55.

37. Время рождения Эмпедокла точно неизвестно, хотя в литературе утвердилась приблизительная дата 490-484 гг. до н.э. (см. История греческой литературы. Т. 2. М., 1955. С. 164). Однако Диоген Лаэртский со ссылкой на историка Тимея и самого Эмпедокла (VIII. 2. 54) указывает, что он был учеником самого Пифагора. Как бы то ни было, пифагореизм Эмпедокла проявляется и в самом его учении, а расцвет его деятельности приходится на 60-40-е гг. V в. до н.э. (см. Фрагменты ранних греческих философов / Сост. А.В. Лебедев. Ч. 1. М., 1989. С. 330-414).

38. Diog. Laert. VIII. 2. 72: «Статуя Эмпедокла... с непокрытой головой, стояла перед римским сенатом (так говорит Гиппобот)...». Как известно, на комиции перед зданием сената статуи ставили лишь тем, кто оказал неоценимые услуги римскому народу. См. Plin. N.H. XXXIV. 9. 17; 14. 30.

39. Dionys. X. 51. 5; 54. 3; 56. 5; 57. 5.

40. Так приписываемое Гераклиту письмо к Гермодору (Ps. Heraclit. Epist. VIII) гласит следующее: «Дай мне знать, Гермодор, когда ты решил отчалить в Италию. Пусть боги и демоны той страны примут тебя милостиво! Мне приснилось, как к твоим законам подходили цари со всего обитаемого мира и, падая перед ними ниц, поклонялись по персидскому обычаю... (2) Среди прочего сивилла предсказала и следующее: "Мудрый в Италию муж придет из страны ионийской". Она предвидела тебя за столько веков, Гермодор...» (пер. А.В. Лебедева).

41. Diog. Laert. IX. 1. 1: «Гераклит... всех презирал, как это явствует из его сочинения, где он говорит: "Многознание уму не научает, а не то научило бы Гесиода и Пифагора"»; Diog. Laert. VIII. 1. 6: «Гераклит чуть не в голос кричит: "Пифагор, сын Мнесилоха, превыше всех людей занимался собиранием сведений и, понадергав себе эти сочинения, выдал за свою собственную мудрость многознайство и мошенничество"» (пер. М.Л. Гаспарова).

42. Ps. Heraclit. Epist. IX. 6: «Кто подчинится твоим законам. Гермодор, те станут лучше, не досадуй. Провидит это моя личность, которая для каждого — его божество. И подчинятся, и вся власть будет у них в руках, если будут подражать природе» (пер. А.В. Лебедева).

43. D. 1. 2. 2. 4 (Pomp.): Quarum ferendarurn (legum) auctorem fuisse decemviris Hermodorum quendam Ephesium exulantem in Italia quidam rettulerunt («Некоторые (авторы) сообщают, что инициатором принятия этих законов был для децемвиров некий Гермодор Эфесский, изгнанник, живший в Италии»); Straho. XIV. 1. 25: «Знаменитые люди родом из этого города следующие: из древних Гераклит по прозванию Темный и Гермодор, о котором сам Гераклит говорит: "Всех до одного стоит повесить тех эфесцев, которые изгнали Гермодора, полезнейшего среди них человека, говоря: пусть не будет среди нас самого полезного; если же такой человек найдется, то пусть он живет в другом месте и среди других людей". Этот человек, по-видимому, написал для римлян некоторые законы» (...dokei` dV ou|to" oJ ajnhvr novmou" tina;" JRwmaivoi" sugravyai).

44. Plin. N.H. XXXIV. 21: Fuit et Hermodori Ephesii statua in comitio, legum quas decemviri scribebant interpretis, publice dicata («Ha комиции была также публично освященная статуя Гермодора Эфесского, переводчика законов, которые писали децемвиры»).

45. Ps. Heraclit. Epist. IX. 1: «За что, спрашивается, эфесцы изгоняют тебя — самого доблестного гражданина. За что, спрашивается, как не за то, что ты написал законы, предоставляющие вольноотпущенникам равенство гражданских прав, а их детям — равенство привилегий?» (пер. А.В. Лебедева).

46. Liv. II. 5. 9; Dionys. IV. 24. 1-8; Plut. Num. 23; Coriol. 24.

47. Dionys. X. 51. 5; 54.3.

48. Auson. Idyll. XI. 61-62: Ius triplex, tabulae quod ter sanxere quaternae / Sacrum, privatum, populi commune quod usquam est («Из трех частей состоит и все то право, которое трижды по четыре таблицы санкционировали как сакральное, как частное и как общее для народа»). Комментарий к этому отрывку из Авсония см. Diliberto O. Conoscenza e diffusione delle XII Tavole nell'eta; del basso Impero // Древнее право. 1997. 2. С. 74-83.

49. Procl. De orig. I. 3. 8: «Поэтому монадически число — в десяти, а согласно потенции — в четырех. Вот почему пифагорейцы клялись четверицей, почитая ее величайшей клятвой»; Alex. Aphrod. Cornm. ad Arist. Metaph. A 5. 985 b 23. p. 38, 10: «Полагая отличительным признаком справедливости эквивалентность и равенство и находя это свойство в числах, они определяли справедливость как первое квадратное число... Этим числом одни считали четыре, так как это первый квадрат,... а другие — девять, так как это первый квадрат нечетного числа трех, умноженного на самого себя».

50. Serv. Eclog. 8. 75: NUMERO DEUS IMPARE GAUDET aut quicumque superorum, iuxta Pythagoreos, qui ternarium numerum perfectum summo deo adsignant, a quo initium et medium et finis est: aut re vera Hecaten dicit, cuius triplex potestas triplici signo ostendatur, ut lovis trifidum fulmen, Neptuni tridens, Plutonis canis triceps. Apollo idem Sol, idem Liber, et quod omnia ternario numero continentur, ut parcae, furiae; Hercules etiam trinoctio conceptus: musae ter ternae: aut 'impare' quemadmodumcumque: nam septem chordae, septem planctae, septem dies nominibus deorum, septem stellae in septemtrione, et multa his similia. et impar numerus immortalis, quia dividi integer non potest; par numerus mortalis, quia dividi potest: licet Varro dicat Pythagoreos putare, imparem numerum habere finem, parem esse infinitum; ideo medendi causa multarumque rerum impares numeros servari. 'impare' autem propter metrum ait: nam 'ab hoc impari' dicimus.

51. Liv. III. 34. 3: «Они сказали, что уравняли в правах всех — и лучших и худших» (omnibus, summis infimisque, iura aequasse); Tac. Ann. III. 27: «...децемвиры, которые, взяв отовсюду все лучшее, составили двенадцать таблиц, последний свод равноправия» (creatique decemviri et, accitis quae usquam egregia, compositae duodecim tabulae, finis aequi iuris); см. также Cic. De rep. II. 61; Flor. Epit. I. 24. 1.

52. Жмудь. Ук. соч. С. 159-180.

53. О фастах XII таблиц см. Кофанов. К вопросу о палингенезе... С. 182.

54. Arist. EN. 8. 1132 b 21: «По мнению некоторых, справедливость в абсолютном смысле — это воздаяние равным; так считали, например, пифагорейцы, они определяли справедливость в абсолютном смысле как "воздаяние, равное [ущербу, причиненному] другому"» (пер. А.В. Лебедева).

55. Plut. Num. 8: «однажды оракул повелел римлянам воздвигнуть у себя в городе статуи самому мудрому и самому храброму из греков, и тогда-де они поставили на Форуме два бронзовых изображения: одно — Алкивиада, другое — Пифагора», Plin. N.H. XXXIV. 12. 26: «Я узнал также, что на углах Комиция были поставлены статуи Пифагору и Алкивиаду, когда в Самнитскую войну Аполлон Пифийский повелел посвятить на людном месте одно изображение отважнейшему из греческого народа и другое — мудрейшему... И странно, что сенаторы Сократу... предпочли Пифагора».

56. Так, известно упоминание Цицерона: "Даже стихи Аппия Клавдия, которые так хвалит Панетий в одном письме Туберону, кажутся мне написанными в пифагорейской манере» (Tuscul. IV. 2. 4). О пифагореизме Аппия Клавдия Цека см. Ferenczy E. From Patrician State to Patricio-Plebeian State. Budapest, 1976. P. 214 f.

57. Бобровникова. Ук. соч. С. 45.

58. Plut. Num. 8: «Порядок жертвоприношений полностью следует пифагорейским обрядам: жертвы были бескровны».

59. Diog. Laert. VIII. 1. 20: «Живых тварей он никогда не приносил в жертву, разве что (по некоторым ивестиям) только петухов, молочных козлят и поросят, но никак не агнцев».

60. Plut. Num. 8: «Распоряжения Нумы касательно статуй богов — родные братья Пифагоровых догм: ..царь запретил римлянам чтить бога в образе человека или животного, и в древности у них не было ни описанных, ни изваянных подобий божества. На протяжении первых 170 лет, строя храмы и воздвигая священные здания, они не создавали вещественных изображений» (пер. С.П. Маркиша).

61. Plin. N.H. XXXIV. 34: «О том, однако, что в Италии было свое искусство скульптуры в меди, причем с ревних времен, свидетельствует... посвященный царем Нумой Двуликий Янус, который почитается как символ мира и войны, с пальцами, сложенными так, что они знаком 365 дней, или обозначением годового ремени, указывают, что он бог и периодов времени» (пер. Г.А. Тароняна).

62. Wissowa G. Augures // RE. Hlbd 2. Sp. 2313-2344.

63. Fest. 64 L: Delubrum dicebant fustem delibratum, hoc est decorticatum, quem venerabantur pro deo («Delubrum называли ободранную, то есть очищенную от коры палку, которую почитали вместо бога»).

64. Plin. N.H. XXXIV. 34: Mirumque mihi videtur, cum statuarum origo tam vetus Italiae sit, lignea potius aut fictilia deorum simulacra in delubris dicata usque ad devictam Asiam, unde luxuria («И мне представляется удивительным, что, несмотря на появление статуй в Италии с такого древнего времени, изображения богов в святилищах посвящались предпочтительнее деревянные или глиняные вплоть до покорения Азии, откуда роскошь» — пер. Г.А. Тароняна).

65. Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. СПб., 1885. С. 122.

66. Plut. Num. 8: «Ведь и в философии Пифагора и в государственном устройстве Нумы важное место занимало тесное общение с божеством».

67. Cic. De leg. II. 20-21: Interpretes autem Iovis optimi maximi, publici augures, signis et auspiciis postera vidento («Государственные авгуры, интерпретаторы воли Юпитера Всеблагого Величайшего, на основании знамений и ауспиций да узнают грядущее»); III. 43: Est autem bono auguri meminisse... Iovique optimo maximo se consiliarium atque administrum datum («Долг добросовестного авгура помнить, что... он назначен советчиком и помощником Юпитеру Всеблагому Величайшему»).

68. Sicul. Flacc. De condic. agr. // Schriften der ro>mischen Feldmesser. Bd I. В., 1848. S. 141.

69. Iambl. Protrep. 21. P. 106. 18 Pist: «27. Во время жертвоприношения ногтей не постригай»; «32. На обрезки своих волос и ногтей не плюй».

70. Aul. Cell. X. 15. 30: «Когда она ходит к Аргеям, ей нельзя ни украшать голову, ни причесывать волосы» (cum it ad Argeos, quod neque comit caput neque capillum depectit).

71. Ovid. Fast. III. 797 sq.: «В этот же день (17 марта — Л.К.), как и в день предыдущий, я вспоминаю, ходят тропою к Аргеям (о них я в свое время скажу)» (Itur ad Argeos (qui sint sua pagina dicet) hac, si commemini, praeterita die); ср. с соответствующей акусмой пифагорейцев: Iambl. Protrep. 21. Р. 106. 18 Pist: «4. Избегай больших дорог и ходи по тропинкам».

72. Porph. Pyth. 36: «Жертвы богам приносил он необременительно, угождая им мукой, лепешками, ладаном, миррою и очень редко — животными, кроме разве что молочных поросят. И даже когда он открыл, что в прямоугольном треугольнике гипотенуза имеет соответствие с катетами, он принес в жертву быка, сделанного из пшеничного теста, так говорят надежнейшие писатели» (пер. М.Л. Гаспарова). Ср. Cic. De nat. deor. III. 88.

73. Plut. Num. 14: «О пифагорейском учении напоминают и многие другие предписания Нумы... молясь богам, поворачиваться, а по окончании молитвы — садиться... Поворот во время молитвы воспроизводит, говорят, вращение вселенной. Скорее, однако, поскольку двери храмов обращены к утренней заре и, входя в храм, оказываешься к востоку спиной, молящийся сначала поворачивается лицом к солнцу, а потом снова к изображению бога, описывая полный круг...» (пер. С.П. Маркиша).

74. Plut. Num. 8: «Нума именно музам приписывал большую часть своих прорицаний, а одну из них, которую он называл Такитой, что значит «"молчаливая" или "немая", велел римлянам чтить особо; последнее, по-видимому, доказывает, что он знал и уважал обычай пифагорейского безмолвия» (пер. С.П. Маркиша).

75. Wissowa. Op. cit. Sp. 2317.

76. См. выше: Serv. Eclog. 8. 75. Cp: Plut. Num. 14: «Как пифагорейцы внушали... приносить в жертву небесным богам четное число животных, а подземным — нечетное, причем смысл каждого из этих наставлений от толпы утаивался, так и смысл иных законов, идущих от Нумы, остается скрытым...»; Porph. Pyth. 51: «Так все, что в природе имеет начало, середину и конец, (пифагорейцы) по такой его природе называют Троицей, ...и все, что совершенно — тоже; все совершенное, говорят они, исходит из этого начала и им упорядочено, поэтому его нельзя назвать иначе чем Троицей...» (пер. М.Л. Гаспарова).

77. Plut. Q.R. 99: «Почему... только авгур до конца жизни не утрачивает жреческого достоинства, хотя бы он был уличен в самых тяжких преступлениях? Может быть, как полагают некоторые, римляне не хотят, чтобы тайны священного обряда знал человек, не облеченный саном? Или, так как авгур связан клятвой, которая запрещает ему открывать священное знание, они опасаются, что, ставши частным лицом, он освободится от этой клятвы?» (пер. Н.В. Брагинской).

78. В отношении гадания по звездам любопытно отметить, что римские авгуры, согласно их учению, при выборе места для храма ориентировались на его соответствие небесному templum того божества, которому посвящалось земное сооружение. Особенно интересно то, что римские авгуры втыкали в таких освященных местах так называемые stellae — металлические бляшки в форме звезды: Fest. 351 М: «Атей Капитон говорит, что stella означает "благоприятное" и "счастливое", согласно авторитету авгура П. Сервилия, словом stella называется то, что в виде металлической бляшки наподобие звезды втыкается в освященных авгуриями местах» (stellam significare ait Ateius Capito laetum et prosperum, auctoritatem secutus P. Servilii auguris stellam quae ex lamella aerea adsimilis stellae locis inauguratis infigatur).

79. Plut. Num. 17: «Занимался Нума и движением небесного свода — хотя и не вполне основательно, но и не вовсе без знания дела»; Cic. Divin. I. 5: «Философами же были подобраны некоторые доказательства возможности истинной дивинации... Пифагор высоко поднял авторитет этого мнения, он ведь и сам хотел быть авгуром»; Diog. Laert. VIII. 1. 20: «Гадания (Пифагор) совершал по голосам, по птицам, но никогда по сжигаемым жертвам»; Tert. De anim. 46 (377. 8 Wiss.): «Из всех видов дивинации Эпихарм высшим считает сновидения».

80. Plut. Q.R. 73: «Почему авгуру, у которого на теле есть какая-нибудь рана или язва, запрещено наблюдать за птицами? Не знаменует ли это, что священные обязанности может выполнять только тот, кто ни от чего не страдает, чья душа ничем не уязвлена, кто беспечален, безнедужен и сосредоточен? Или же как для жертвоприношения не избирают больное животное или для гаданий нездоровых птиц, то тем важнее соблюдать, чтобы и сам священнослужитель, приступая к истолкованию божественных знамений, был чист, здоров и невредим: а всякая язва или рана — это нечто подобное ущербу и осквернению тела?» (пер. Н.В. Брагинской).

81. Diog. Laert. VIII. 1. 34: «От бобов воздерживаться Пифагор велел (по словам Аристотеля в книге о пифагорейцах)...», Porph. Pyth. 43: «Бобов он запрещал касаться, все равно как человеческого мяса».

82. Plut. Q.R. 95: «Почему те, кто хранит священную чистоту, должны воздерживаться от бобовых? Может быть, они воздерживаются от бобов по тем же общеизвестным причинам, что и пифагорейцы... Или же, вернее, для святой и непорочной жизни тело должно быть чисто и свободно от скверны, а бобовые пучат и производят излишек, от которого надо тщательно очищаться?» (пер. Н.В. Брагинской).

83. Plin. N.H. XVIII. 118-119 (со ссылкой на Варрона).

84. Ovid. Fast. II. 574; V. 436.

85. Cic, De leg. II. 21: м «Знамения и чудеса — если сенат повелит — да передаются на рассмотрение этрусским гаруспикам. Этрурия да обучает первенствующих людей этой науке" (Prodigia portenta ad Etruscos haruspices, si senatus iussit, deferunto, Etruriaque principes disciplinam doceto).

86. Cic. Orat. II. 154: «Некогда Италия была набита пифагорейцами, во власти которых находилась так называемая Великая Греция; поэтому некоторые даже утверждают, что пифагорейцем был и сам царь Нума Помпилий, который жил на много лет раньше самого Пифагора и которого следует считать даже еще более замечательным уже потому, что он постиг мудрость устроения государства почти на два столетия раньше, чем греки догадались о ее существовании» (пер. Ф.А. Петровского).

Page created in 670,15 ms