<Рисунок>

 

Коптев А.В.

 

ПОЗДНЕАНТИЧНЫЙ COLONUS IURIS ALIENI И КЛАССИЧЕСКОЕ ПРАВО ЛИЦ1

 

Coloni и fiscus.

Анахоресис ранней империи и колонат.

Colonus iuris alieni: servus terrae и servitutum.

Coloni originales в качестве personae alieni iuris.

Пекулий колона.

 

 

------------------------------------------------------------------------

 

 

С легкой руки Ж.-М. Каррие в последнее время неоднократно предпринимались попытки пересмотра вопроса о возникновении римского колоната2. При всем их разнообразии в основном эти попытки отталкиваются от одной методологической установки. В соответствии с нею колонат поздней античности явился модификацией отношений мелкой аренды по договору locatio-conductio. Исследователи пытаются лишь по-разному обосновать причины и способ превращения колонов-арендаторов ранней империи в зависимых колонов поздней империи. Однако давно замечено, что несмотря на наличие зависимых колонов уже в эпоху республики и ранней империи, институт колоната проявляется только в позднеантичных источниках. Поэтому К.-П. Йоне предлагает разделить понятия “хозяйство, основанное на труде колонов” и “колонат”3. Наряду с этим Д. Айбах отмечает сохранение locatio-conductio и в позднеантичную эпоху4. Чтобы совместить одновременное сосуществование колонов-арендаторов и зависимых колонов в IV-V вв., Б. Сиркс предлагает видеть в зависимом колонате дополнение к арендному договору в виде признававшейся государством обязанности землевладельца обеспечивать налоговую ответственность своих арендаторов5.

 

Одно из наиболее "простых" решений проблемы колоната предлагает М. Миркович6. По ее мнению, следует вернуться ко взглядам о естественном и постепенном возникновении колоната уже в республиканскую и раннеимператорскую эпохи, а в некоторых провинциях - в доримское время. В общей массе земледельцев она выделяет особую группу, названную ею coloni iuris alieni, к которой только и следует относить источники, свидетельствующие о зависимом положении колонов. Критерием, выделявшим группу coloni iuris alieni, Миркович считает отсутствие у них собственной земли. Все прочие колоны выступали в роли арендаторов, свобода которых обеспечивалась наличием у них, кроме арендованной, еще и собственной земли, на которой они регистрировались государством. К ним, по ее мнению, применим термин coloni liberi, особый статус которых сохранялся и в позднюю эпоху. Отсутствие собственной земли очень рано привело часть колонов в положение, когда они не могли покинуть обрабатываемую землю и были подчинены ее собственнику. Поэтому, полагает Миркович, фискальная реформа Диоклетиана никак не повлияла на положение сельского населения и не может считаться поворотным моментом в развитии зависимого колоната.

 

Миркович выступает против мнения исследователей, которые видят результат фискальной реформы в передаче уплаты налога за колонов землевладельцу, то есть фактически предоставления ему права, которое в более поздних источниках именовалось автопрагией7. Согласно такому взгляду, сделав землевладельца ответственным за налоги, государство гарантировало ему пребывание колонов на земле путем их прикрепления. Миркович же считает, что принцип ответственности землевладельца за налоги живших на его земле колонов и, следовательно, автопрагия существовали в римском государстве задолго до IV в.8 В качестве примера она использует изложенную Ульпианом forma censualia agri: Si quis inquilinum vel colonum non fuerit professus, vinculis censualibus tenetur9. По мнению Миркович, Ульпиан указывал, что землевладелец ответственен за правильную регистрацию своего имения вместе с рабочей силой и, в случае подачи неверных сведений, ему грозило тюремное заключение10. Однако выражение vincula censualia в источниках имело смысл "узы ценза", а не "тюрьма", и означало только налоговую обязанность11. Еще Н.Д. Фюстель де Куланж и А. Эсмейн отмечали, что если землевладелец заносил арендатора в писцовую книгу, то подати платил арендатор, если не заносил - подати платил он сам12. П. Росафио подчеркивает, что в тексте Ульпиана имелась в виду подать с земли (tributum soli). Вслед за Фюстель де Куланжем он проводит параллель между forma censualia у Ульпиана и plena descriptio fundi в конституции 369 г.13. При этом Росафио обратил внимание на важное различие между двумя текстами. В тексте Ульпиана объявление арендаторов не было обязательным, напротив их регистрация в конституции 369 г. вела к уплате со стороны землевладельца. Причину такого различия Росафио усматривает в изменении порядка фискальной регистрации, происшедшего в результате реформ Диоклетиана14. Порядок, аналогичный descriptio plena 369 г., описывался уже Лактанцием15.

 

Как отмечалось еще Фюстель де Куланжем, forma censualia Ульпиана предполагала два типа фискальных отношений с земледельцами поместья16. В одном случае они сами платили налог на землю, в другом - его (но не за них) платил землевладелец. Такое положение имело основой не случайную забывчивость землевладельца, а, видимо, то, что юристы II-III вв. различали два типа земледельцев в имении. Одни колоны работали там с позволения господина (fide dominica), а другие - внося плату за аренду земли (mercede)17. Первые считались "своими", постоянными жителями имения, а вторые были чужими (extranei). О колонах, работавших fide dominica, с удовольствием отзывался Колумелла как о coloni indigenae, adsidui18. Для таких колонов подходила описанная Ульпианом форма молчаливого продления договора с землевладельцем - nudo consensu19. Практически они могли и не заключать арендного договора, который как бы подразумевался как юридическая фикция, позволявшая включить отношения с такими колонами в систему норм ius civile. Традиция рассматривать в качестве права (ius) не только нормы, восходящие к законам (leges), но и к считавшимся частью ius gentium обычаям (consuetudines), имела давние корни в римском праве. Еще Cicero говорил о прочности неписанного права20. Этот принцип стал составной частью классического и постклассического права21. В провинциях, внимание к правовым отношениям в которых повысилось после издания Constitutio Antoniniana, leges locationis и consuetudines были распространены особенно широко. Сохранившийся фрагмент конституции 365 г. показывает, что и в IV в. существовало разделение колонов, по обычаю плативших землевладельцу деньгами (pecunia=mercede) и работавших в поместье за то, что давала земля (quod terra praestata)22. В законодательстве IV в. такие колоны назывались coloni originales. При составлении завещаний или предоставлении легатов такие колоны, по-видимому, включались в состав instrumentum fundi, в отличие от колонов, выступавших в роли краткосрочных арендаторов23. По всей видимости, таково же было отношение и к постоянно жившим в имении инквилинам24. Причина длительного проживания земледельцев на территории поместья не обязательно была связана с их задолженностью. В литературе неоднократно отмечалось, что земледелие обычно не располагает население к частой перемене места жительства25. Отличие земледельцев, которые были extranei в имении, от постоянных его обитателей состояло не в степени задолженности или зависимости, а в том, что они заключали формальный договор аренды. Поэтому использовавшаяся ими земля была юридически отделена от прочего имения.

 

По мнению Росафио, вследствие фискальной реформы в IV в. понятие coloni стало обозначать людей иного положения, чем арендаторы III в., а аренда по locatio-conductio исчезает из общественных отношений26. В таком случае, однако, не совсем ясно, почему описанный Ульпианом, устаревший уже в IV в. порядок фискальной регистрации был включен в Дигесты Юстиниана. По-видимому, это могло произойти только в том случае, если текст Ульпиана можно было понять и в ином смысле, аналогичном смыслу descriptio plena 369 г. Для этого требовалось лишь небольшое смещение акцентов при чтении forma censualia: если землевладелец вносил, как было положено, своих земледельцев в опись имения, то они рассматривались в качестве составной части его инвентаря, как увеличивавшие его доход. Если землевладелец забывал включить своего колона или инквилина в цензовую опись имения, то тот сам должен был платить подати, следовавшие с обрабатывавшейся им земли. Это означало, что он обрабатывал землю, которая должна была подвергаться цензовой оценке (vincula censualia) отдельно от поместья27. В первом случае они выступали в роли coloni originales, а во втором - в роли временных арендаторов (coloni extranei). Такие арендаторы и в эпоху поздней империи были распространены не менее, чем в ранней империи, как показывает конституция 371 г.28 Уплата налогов со стороны бежавших в чужое поместье трибутариев в этой конституции ставится в зависимость от юридического оформления пребывания земледельцев в поместье. В одном случае они - sive exederunt agros fructibus dominis profuturos, sive aliqua ab iisdem sibi iniuncta noverunt, nec mercedem laboris debitam consecuti sunt. За таких земледельцев налоги платил принявший их хозяин - ab illis tributa, quae publicis perierunt functionibus, exigantur. В другом случае, - si occultato eo profugi, quod alieni esse viderentur, quasi sui arbitrii ac liberi apud aliquem se collocaverunt, aut excolentes terras partem fructuum pro solo debitam dominis praestiterunt, cetera proprio peculio reservantes, vel quibuscunque operis impensis mercedem placitam consecuti sunt. Такие земледельцы сами платили налоги - ab ipsis profugis quaecumque debentur exigenter, nam manifestum est, privatum iam esse contractum.

 

В первом случае земледелец знал о беглом положении принимаемых земледельцев и не заключал с ними контракта аренды, используя их, так сказать, fide dominica. За этих колонов налоги платил сам землевладелец, видимо, в соответствии с тем порядком, который был принят и во времена Ульпиана. Во втором случае, колоны, обманув землевладельца, представляли себя свободными и самостоятельными (sui arbitrii = sui iuris), и он по незнанию заключил с ними договор либо на аренду земли, либо на подряд каких-нибудь работ. Эти колоны или mercennarii платили сами. Различие между этими двумя типами работников состояло в том, что одни вопринимались по образцу местных, своих (indigenae = originales), а другие - пришлых арендаторов, чужих (quasi extranei).

 

Но кроме указанного различия обращает на себя внимание также и то, что внутри каждой из этих двух различающихся по юридическому отношению к поместью групп работников просматривается различие по хозяйственному их использованию. Одни выступали в роли земледельцев: 1) sive exederunt agros fructibus dominis profuturos; 2) aut excolentes terras partem fructuum pro solo debitam dominis praestiterunt, cetera proprio peculio reservantes. Другие выполняли подсобные сельскохозяйственные работы: 1) sive aliqua ab iisdem sibi iniuncta noverunt, nec mercedem laboris debitam consecuti sunt; 2) vel quibuscunque operis impensis mercedem placitam consecuti sunt.

 

Это различие перекликается с классификацией сельского труда у Varro de re rustica, 1,17: omnes agri coluntur hominibus servis aut liberis aut utriusque: liberis, aut cum ipsi colunt, ut plerique pauperculi cum sua progenie, aut mercennariis, cum conducticiis liberorum operis res maiores, ut vindemias ac faenisicia, administrant, iique quos obaerarios nostri vocitarunt et etiam nunc sunt in Asia atque Aegypto et in Illyrico complures. Первая категория - liberis, aut cum ipsi colunt,... aut mercennariis - соответствует делению работников по признаку хозяйственного использования29. Вторая категория - ii quos obaerarios nostri vocitarunt - выделяет зависимых от хозяина поместья работников из числа прочих liberis, которые в Италии во времена Варрона были в основном самостоятельными лицами, заключавшими договор на аренду земли или производство сельских работ. Обозначение obaerarii указывало на некую зависимость этих работников, наносившую ущерб их статусу liberi. Однако некорректно считать их должниками (nexi, addicti), исходя из этимологии слова obaerarius30. Варрон ведь подчеркивал, что это обозначение прилагалось к провинциальным земледельцам римлянами, привносившими собственные понятия в чуждую им действительность. Использовавшиеся для отношений с провинциальными перегринами нормы ius gentium существенно отличались от норм ius civile, к которому восходило nexum und addictio. Если рассматривать классификацию работников в конституции 371 г. как объединявшую принципы, лежавшие в основе forma censualia Ульпиана, с одной стороны, и классификации Varro, с другой, то можно предположить, что термином obaerarii римляне обозначали провинциальных туземных земледельцев без договора, не вдаваясь в существо их отличия от самостоятельных крестьян или mercennarii.

 

Насколько сложно было в понятиях римского ius civile адекватно выразить отношения провинциальной действительности показывают ведущиеся многими поколениями споры среди исследователей по поводу одного места в комментарии Гая к провинциальному эдикту: Apparet autem de eo nos colonos dicere, qui ad pecuniam numeratam conduxit; alioquin partiarius colonus quasi societatis iure et damnum et lucrum cum domino fundi partitur31. Правовая традиция заставляла римских юристов смотреть на partiarius colonus как на арендатора, либо имевшего специфические черты в своем положении по сравнению с "классическим" conductor, либо изменившего свое положение под влиянием экономических трудностей. Этот же взгляд характерен и для многих современных исследователей32. Однако приведенный выше материал позволяет предполагать, что quasi societatis iure et damnum et lucrum cum domino fundi partitur в трактовке Гая - по смыслу более соответствовало exederunt agros fructibus dominis profuturos, нежели excolentes terras partem fructuum pro solo debitam dominis praestiterunt, cetera proprio peculio reservantes конституции CJ.11,48,8-371. Хотя сами последние определения, взятые в отрыве от контекста, выглядят идентичными, за ними скрывалось разное правовое отношение колона с собственником земли. Partiarius colonus в тексте Гая так же противопоставлен тому, qui ad numeratam pecuniam conduxit, как колон, работавший в поместье fide dominica, - тому, который mercede, ut extranei coloni solent, fundum coluisset33. Видимо, подобно вилику, управлявшему поместьем fide dominica, он считался частью instrumentum fundi, в отличие от того, который pensiones certa quantitate... coleret34. Поэтому можно считать, что понятие fide dominica в тексте Гая было выражено словами: quasi societatis iure et damnum et lucrum cum domino fundi partitur.

 

Таким образом, можно действительно признать, что задолго до фискальной реформы Диоклетиана существовала фискальная ответственность землевладельца за определенную часть своих колонов и существовало две категории колонов, которые различались не только своим реальным положением, но и по характеру его юридического оформления. Однако можно ли на этом основании согласиться с утверждением Миркович, что записанные под именем землевладельца на его земле колоны уже в III в. находились в зависимом от него положении и были прикреплены к его земле в той же мере, что и в IV в.?

 

Coloni и fiscus. Миркович не учитывает того обстоятельства, что налоговые системы ранней и поздней империи не были полностью идентичны35. Согласно распространенному мнению, начиная с эпохи Августа население империи платило как подушный налог (tributum capiti), так и налог на землю (tributum soli), который был производен от налога на имущество36. Упрощенность таких взглядов критиковал В. Гоффарт, указывая на зависимость представлений о налогах ранней империи от унифицированного налогообложения более поздней эпохи37. В Дигестах Юстиниана сначала приведено мнение Ульпиана о правилах исчисления подушного налога, а затем налогообложения земли (ager)38. О различие между tributum capiti и tributum soli упоминал и Павел39. Видимо, некоторая унификация налогов была произведена в эпоху Северов и была связана с общими тенденциями, приведшими к изданию Constitutio Antoniniana. До начала III в. налоговое обложение граждан вряд ли совпадало с обложением перегринов различного положения. Предоставление перегринам римского гражданства потребовало включения в систему налогового обложения личности земледельцев, прежде выступавших по отношению к налоговому ведомству только в качестве принадлежности поместья (instrumentum fundi). Поэтому при Диоклетиане традиционные формы сбора налогов были переосмыслены. Поземельный налог сельского населения получил название iugatio или annona40. Подушная подать земледельцев, исчислявшаяся в caput, стала включать не только личность налогоплательщика, как прежний tributum capiti, но и отделенную от земли рабочую силу. Такой налог получил название capitatio41. Причем, поскольку в понятии capitatio доминировала не личность, а трудовая единица, оно включало не только земледельцев и членов их семей, но и рабочий скот42. Фактически понятие capitatio стало включать все то, что прежде оценивалось юристами как instrumentum fundi.

 

При Диоклетиане iugatio-annona und capitatio стремились рассматривать как два разных налога, ориентируясь, видимо, на прежнюю практику сбора tributum soli et capiti43. После Диоклетиана под влиянием практического осуществления сбора налогов происходило сближение и нередко слияние iugatio und capitatio на той основе, что а) существовала традиция ранней империи взимать налог с имения, включавшего землю и рабочую силу, а не с одной земли, б) оба налога исчислялись в продуктах и уплачивались одними и теми же лицами - владельцами имений. Но это слияние в комбинированную систему iugatio-capitatio прижилось не везде и в ряде провинций (Египет, Африка, часть Галльской префектуры) налог исчислялся раздельно в iuga (arura) und capita44. Вероятно, в разных случаях в понятие capitatio вкладывалось разное содержание. Исследователи обратили внимание на существование отличавшихся друг от друга capitatio humana und capitatio terrena45. Возможно, capitatio humana включало прежний tributum capiti und caput работников в качестве трудовой единицы. Замена tributum capiti на capitatio humana произошла, вероятно, потому, что в состав последнего включались и рабы, тогда как с tributum capiti они не были связаны. Capitatio terrena, вероятно, включало в себя descriptio fundi, состоявшее из descriptio terrena (iugatio) und descriptio animarum (capitatio humana atque animalium).

 

На основе фискальных обязанностей между колонами, обрабатывавшими чужую землю и жившими на ней постоянно, и крестьянами, ведшими свое хозяйство на собственной земле, образовалось существенное различие. Подобно посессорам более крупных имений, самостоятельные крестьяне, образовывавшие plebs rustica, платили iugatio und capitatio, а также несли связанные с их гражданской принадлежностью munera. Постоянно жившие на земле поместья колоны оказались свободны от необходимости личной уплаты подушной подати, которая была включена в состав capitatio, платившейся землевладельцем46. Вместо уплаты tributum capiti они платили ренту за пользование землей и несли государственные munera. Их capitatio humana входила в состав ренты, из которой отчислялось в capitatio terrena. В таком положении находились только колоны, которые были originales (или постоянными inquilini) на земле частных посессоров. Колоны фискальных и императорских имений продолжали оставаться трибутариями и платить capitatio, поскольку за них это делать было некому. Поэтому на городских землях tributarius отличался от colonus, а в других случаях понятия tributarius и colonus совпадали47. Трибутариями оставались и те, кто не являлся originales чужого имения, хотя и не имел достаточно собственной земли, чтобы быть записанным в цензовый регистр на ней. Такие лица заключали с землевладельцем арендный договор и платили capitatio с земли самостоятельно. Возможно, что и iugatio они платили сами. Фактически положение таких колонов-арендаторов в IV в. было таким же, как и в эпоху ранней империи.

 

Таким образом, сохранив прежнее отношения фиска с мелкими арендаторами чужой земли, реформы Диоклетиана создали предпосылку последующего законодательства, настаивавшего a) на возвращении ушедших из имения coloni originales; б) на уплате capitatio с лишившегося таких колонов имения теми, кто их принимал; в) на запрете разделять землю (имение) и coloni antiquissimi на ней; г) на необходимости продавать servi censiti только с имением, в ценз которого они вписаны. Это законодательство сначала исходило из представления, что земледельцы были тесно связаны с поместьем, на территории которого обитали. Эта идея имела под собой реальное основание в виде наличия поколениями живших на земле coloni indigenae. В качестве юридического обоснования она опиралась на италийскую традицию связи каждого гражданина со своей origo. Предоставление римского гражданства перегринам должно было повысить значение origo в характеристике их нового гражданского статуса. Для колона, предки которого с давних времен жили на территории поместья, последнее и было его реальной origo. Поэтому в законодательстве IV в. coloni indigenae (=antiquissimi) были определены как coloni originales. Идея, что колоны и сельские рабы связаны не с имением, а с землей, проявляется в императорском законодательстве позднее, только в середине IV в. Ее появление было связано с практическим осуществлением фискального регулирования, для которого origo было только формой. Основным способом исчисления налога был налог с земли - iugatio, capitatio terrena - доход с которой варьировался вследствие наличия или отсутствия на ней работников. Это проявлялось в том, что некоторые собственники, желая обойти ограничения на продажу имения без инвентаря, стали продавать небольшую часть имения с колонами или рабами, а остальную землю - отдельно. В порицавших и предупреждавших такую практику императорских конституциях стала проводиться мысль, что земледельцы не существуют absque terra48. Поскольку это утверждение относилось и к колонам, и к рабам, очевидно, что оно восходило к способу исчисления налогов, основывавшемуся на обложении земли. Однако сам по себе способ исчисления налогов не мог быть причиной юридического прикрепления колонов, так как не менял их публично-правового положения.

 

Анахоресис ранней империи и колонат. Однако изложенным соображениям как-будто противоречит достаточно обширный папирологический материал о anachoresis крестьянского населения в I-III вв. Этот материал приводит в пользу своей концепции Миркович, выделяя в его массе целый ряд эдиктов, призывавших или приказывавших лицам, проживавшим вдали от родины, вернуться на родную землю49. По ее мнению, эти эдикты однотипны императорским эдиктам IV в. из Кодексов, приказывавшим возвращать колонов к месту происхождения и их обязанностям. Поэтому, считает она, нет оснований говорить о переменах в государственной политике и положении колонов с переходом к поздней империи.

 

Большая часть приводимых Миркович материалов об анахоресисе и принудительном возврате должников фиску и своей idia были уже рассмотрены М. Ростовцевым, Х. Браунертом и Я.Д. Томас50. Все эти исследователи связывают возврат земледельцев с их отношением не к обрабатываемой земле, а к idia51. По поводу эдикта 104 г. префекта Египта Г. Вибия Максима и других подобных постановлений Ростовцев обратил внимание на связь призывов префекта к находившемуся вне idia населению с близившимся цензом и пришел к выводу, что эдикт был не более, чем напоминанием о цензе52. С этим мнением согласен и Томас53. Браунерт обратил внимание на то, что большинство эдиктов касались лиц, проживавших вне своей idia и не были изданы специально по отношению к анахоресису земледельцев54. Однако обилие постановлений привело его к мысли, что "римское правительство стремилось связать все население с его постоянным местом жительства"55. Тот же фактически подход обнаружил и Томас при рассмотрении ряда постановлений рубежа II-III вв., к которым относятся эдикт М. Семпрония Либералиса 154 г., инструкции префекта Валерия Дата, цитированные в петиции 216 г., письмо префекта Египта Субутана Акилы стратегу седьмого нома от 206/7 гг. со ссылкой на эдикт Севера и Каракаллы 199/200 гг.56 Томас обратил внимание на то, что эти эдикты, подобно эдикту Вибия Максима, имели частное применение57. Даже эдикт Субутана Акилы был связан с цензом 201/202 гг.

 

Лишь эдикт Септимия Севера и Каракаллы 199/200 гг. выходит за рамки местной административной практики58. Поэтому Томас предположил, что это постановление было первым указом, объявившим незаконными все случаи постоянного проживания вне своей idia. Если это так, то этот эдикт представлял собой важное изменение в императорской политике. Томас провел аналогию между эдиктом Севера и Каракаллы 199/200 гг. и эдиктом Константина 332 г. и пришел к заключению, что эдикт Севера "можно рассматривать как предвосхищение более позднего развития, когда все крестьяне были прикреплены к земле". Но по его мнению, "полного завершения этот процесс достиг при Диоклетиане"59. Миркович, естественно, идет много дальше Томас и полагает, что существенной разницы между эдиктами Севера и Константина не было60. При этом она обходит вниманием изданный Каракаллой в 215 г. эдикт аналогичного содержания, давно известный исследователям61. По его поводу еще Ростовцев заметил, что "это постановление либо было в оригинале особым императорским указом: который устанавливал всеобщий ценз и призывал все население вернуться в своей idia, либо оно являлось специально для Александрии изданным, наряду со всеобщим, постановлением"62. Судя по подсчетам Томас, эдикт Каракаллы 215 г. действительно был связан с проведением всеобщего ценза и таким образом, как и отмечал Ростовцев, ничем не отличался от эдикта Вибия Максима 104 г.

 

В дополнение к этому представляется необходимым обратить внимание на два обстоятельства.

 

1) Эдикт 199/200 г. был издан Септимием Севером в числе большого числа других конституций во время инспекционной поездки в Египет63. Север пытался придать Египту, который существенно отличался своей административной организацией от прочих областей империи, вид муниципальнно организованной провинции. Не лишено смысла предположение, что эта его деятельность, направленная на унификацию административной организации империи, имела подготовительный характер по отношению к принятию в 212 г. Constitutio Antoniniana. Возможно, в качестве подготовительной меры Север рассматривал необходимость наведения порядка в Египте, ориентируясь сначала на привычные здесь местные меры. В Египте существовала длительная, восходившая к эллинистическим, и даже к древневосточным временам практика и традиция административного подчинения трудящегося населения достаточно разветвленному аппарату чиновников. В других провинциях, особенно западных, такой аппарат был не столь развит. Муниципализация Египта Севером оценивается современными исследователями как придание этой провинции внешней формы римского типа организации при сохранении практически всего местного аппарата. Находясь в Египте, Север временно принял на себя руководство провинцией и поэтому его александрийские эдикты по сути имели то же значение, что и эдикты префектов, то есть издавались для местного употребления. Эдикт Каракаллы 215 г., как и эдикт Севера, был связан со временем проведения очередного ценза и издан императором во время его поездки в Сирию и Александрию.

 

2) Египет - единственная римская провинция, из которой сохранились постановления I-III вв. о возвращении населения к своей idia. Миркович кажется правомерным распространять эти данные и на другие провинции64. Однако в эпоху ранней империи римское государство не представляло собой унифицированного социально-юридического и политико-административного поля65. Италия отличалась от провинций, эллинистические провинции - от западных, Египет - от остального римского мира. Поэтому до III в. административная практика Египта была достаточно частным явлением, сходным частично с порядками на Сицилии или в Малой Азии, но не показательным для других провинций. Издание эдикта Каракаллы 212 г. создало формальную предпосылку для унификации административной политики империи, но социально-политический кризис III в. не позволил императорам до Диоклетиана осуществить эту унификацию политическими средствами. Поэтому только для IV в. можно говорить об общеимперской административной практике. И именно в это время появилось колонатное законодательство для всей империи.

 

Нет сомнения в том, что, как указывал Ростовцев, римские императоры в своем государственном строительстве ориентировались на восточные, эллинистические и, в частности, египетские образцы административной практики. Однако оформлявшее их право было римским, основанным на италийской правовой традиции. За внешним сходством провинциальных эдиктов III в. и императорских конституций Кодексов стояло глубокое различие их места в системе законодательства. Можно проводить формальные параллели между штрафом за укрывательство беглого колона в CTh.5,17,2-386 и штрафом, наложенным префектом Египта Субутаном Акилой в 209 г. на лицо, удерживавшее налогоплательщика (hupoforos)66. Такой же по размерам штраф в 50000 сестерциев наложил в I в. до н.э. наместник Сицилии Веррес на некоего Ксено, пытавшегося обмануть государство67. Два последних акта имели частное хождение внутри провинции и опирались на местную эллинистическую практику68. Напротив, эдикт 386 г., направленный префекту претория Цинегию, касался всех восточных провинций, а, войдя в Кодекс Феодосия, и западных69. Очевидно, что общеимперским это правило смогло стать только тогда, когда административная система империи дозрела до этого. В эпоху Диоклетиана и Константина о штрафах за использование беглых колонов речи еще не шло. Различие между эдиктами 199/200 и 332 гг. состояло не только в том, что один, как считает Миркович, относился к сельскому населению провинций, покидавшему место своего жительства, а другой касался наказания тех, кто принимал беглых земледельцев70. Различие состояло и в том, что эдикт 199/200 г. был постановлением местного значения, а эдикт 332 г. - по крайней мере, после включения его в Кодекс Феодосия - общего, то есть constitutio generalis.

 

Чтобы обосновать свою позицию, Миркович проводит мысль, что большая часть эдиктов II-III вв., требовавших возвращения земледельцев домой, не была связана с проведением ценза71. Однако Томас обосновал эту связь ценза с эдиктами Семпрония Либералиса 154 г., Севера и Каракаллы 199/200 г., Валерия Дата 216 г., на которые ссылается Миркович72. К тому же для издания такого рода эдикта и не требовалось совпадения со временем ценза. В Египте была распространена краткосрочная аренда земли. Крестьяне покидали села и переходили в другое место, чтобы избежать разорительных литургий и не платить податей, по которым сильно задолжали. Так поступали не только колоны, но и самостоятельные земледельцы73. Жалобы соседей, которых заставляли нести литургии за беглецов и обрабатывать их землю, вынуждали администрацию принимать меры к розыску и возвращению лиц, не выполнивших свои обязанности. Очевидно, что возврат их происходил не потому, что они были обязаны жить там, где родились, а потому, что там остались невыполненные ими обязанности.

 

Разница между Египтом и другими провинциями, особенно западными, состояла в том, что в Египте поисками беглецов занималась провинциальная администрация (отчего и сохранились свидетельства), а в западных провинциях - эту функцию выполняли курии городских общин, либо кондукторы императорских поместий, частным образом обращавшиеся за помощью к прокураторам и президам (поэтому данных источников почти нет).

 

Colonus iuris alieni: servus terrae и servitutum. В современной литературе неоднократно обращалось внимание на выражение colonus iuris alieni74. Изучение эволюции статуса позднеримского колона привело исследователей к естественному решению, что в конституции 332 г. это выражение обозначало колона, который принадлежал к инвентарю имения не того землевладельца, у которого был обнаружен (= colonus alienus). Или иными словами, право платить capitatio за пребывание колона в имении принадлежало не тому, у кого он обнаружен, а другому (ius alieni). В таком смысле это выражение можно понимать не как чисто юридическое, а как принадлежавшее к числу вульгаризмов постклассического права. Однако заявляя это, Миркович тем не менее считает, что такие колоны a) занимали особое положение уже ко времени Константина и б) находились в подчинении у землевладельца, фактически в его ius dominii75. Причиной возникновения зависимости coloni iuris alieni она считает неспособность их справиться с арендными платежами, которая в II-III вв. привела к массовой задолженности колонов76. Тема задолженности колонов, как известно, была основательно разработана Фюстель де Куланжем77. Она неоднократно критиковалась в литературе, но продолжает пользоваться популярностью78. По мнению Миркович, задолжавшие колоны приобретали статус nexi или addicti, подвергавшиеся ограничению свободы79. Ведь еще Варрон определил, что liber, qui suas operas in servitutem pro pecunia qua debet dat nexus vocatur (l.l.7,107). При этом Миркович ссылается на Квинтиллиана, рассуждавшего о сходстве servus и addictus80. Но Квинтиллиан говорил о фактическом сходстве, а не юридическом. К тому же ему не пришло в голову, что addictus, находившийся временно в зависимом положении, был persona iuris alieni. Зависимость должников носила частноправовой характер, тогда как колонат был публично-правовым институтом. Это и понятно, так как addictus, согласно Квинтиллиану, временно утрачивал libertas, что сближало его с servus. Иными словами, сравнение servus и addictus производилось Квинтиллианом на уровне status libertatis. Тогда как persona iuris alieni - это категория status familiae. Поэтому прямое сравнение nexi und coloni, производимое Миркович и другими исследователями, выглядит юридически некорректным. К тому же "концепция задолженности" не объясняет механизм и причину превращения частноправовой зависимости в публично-правовой институт. Если же ориентироваться на похожесть институтов, то колонов и без задолженности можно было сопоставить с liberi homini bona fide servientes81.

 

Казалось бы выяснение юридического статуса colonus iuris alieni следует оставить как недоразумение, происшедшее на основе засорения вульгаризмами постклассического права. Однако IV в. датированы несколько конституций, в которых последовательно проводится мысль, что колон не был не только свободным, но и лицом sui iuris. Одна из конституций Валентиниана I отмечала, что беглые колоны, обманывая владельца имения, у которого останавливались, представлялись quasi sui arbitrii ac liberi, каковыми на самом деле не были82. Другая конституция почти того же времени указывала, что палестинские колоны "заносятся" (exsultet), как-будто они suo iure velut vagos ac liberi83. Изданная чуть позднее конституция императора Аркадия последовательно проводила мысль, что колоны в праве не равны землевладельцу, в том числе и тем, что они nec propris quidem leges sui iuris habere voluerunt84. Это означает, что определение colonus iuris alieni не было случайным и связано с определенными изменениями положения колонов в публичном праве и их статуса - в частном. Однако все три приведенные характеристики взяты из конституций Кодекса Юстиниана, о которых неизвестно, использовались ли они создателяли Кодекса Феодосия. Поэтому велика вероятность того, что данные характеристики принадлежали статусу адскриптиция VI в.

 

Наличие в источниках понятия condicio colonaria (= fortuna = tuxee) ясно показал И.Ф. Фихман85. Однако все приведенные им материалы относятся ко времени Юстиниана. В IV-V в. о condicio colonorum говорили как об avitas condicio, который pena предполагал наличие у них ingenuitas, но налагал на них некую обязанность, удерживавшую их по месту жительства86. Propria condicio, который был одновременно и debita condicio появляется у колонов в конституциях, датированных концом IV - началом V вв. Это особое положение колона к середине V в. могло уже определяться как собственный сословный статус, который рассматривался как condicio subdita87. Можно предположить, что юридический статус зависимого колона формировался в промежутке времени с конца IV в. до середины V в., а проведенная Юстинианом кодификация и последующее внедрение ее результатов в практику придали ему, по-видимому, правовую законченность. В то же время использование таких суррогатных определений, как ius colonatus, ius agrorum, ius originarium, показывает, что уже в IV в. существовала потребность придать колонату правовой характер. Эта потребность основывалась на том, что первоначально отношения колоната затрагивали лишь область взимания налогов. Для ius publicum личный статус колона не был важен. Лишь к концу IV в. статус колона стал рассматриваться как нечто особенное и появилась потребность дать ему юридическое определение.

 

Часто априори принимается, что исходная черта нового condicio колона состояла в его прикрепленности к земле, которую он был обязан обрабатывать и с которой платились подати. Материал императорского законодательства показывает, что связь с землей не была первым аргументом к возвращению колонов в IV в. Первоначально колоны возвращались origine suae88, которое определялось как ad antiquos penates, ubi censiti atque educati natique sunt89. Согласно конституции об иллирийских колонах, колоны должны были оставаться rure, in quo eos originis agnationisque merito certum est immorari. Ведь они - inserviant terris non tributario nexu, sed nomine et titulo colonorum90. Эта ориентация на место происхождения (origo) продолжала оставаться исходной основой для возвращения колонов и в последующем91. Поэтому применявшееся в законодательстве к колонам понятие ius originarium имело своим прототипом ius originis для граждан civitates.

 

Однако, наряду с этим, уже в середине IV в. появляется тенденция обосновывать прикрепление колона его связью с землей. В сохранившемся императорском законодательстве первым показателем этой связи выглядит конституция 357 г92. Колоны рассматривались в этой конституции как неотъемлемая составная часть (=instrumentum) обрабатывамой ими земли, которую нельзя представить в отрыве от земли. Поэтому их возвращали arvis ac possessionibus93. В конституциях 371 г. эта мысль была выражена с помощью утверждения, что колоны inserviant terris и их нельзя рассматривать absque terris94. Причем эти конституции ясно подчеркивали, что имеют в виду только colonos originarios.

 

Несколько позднее появились конституции, в которых колонов призывали возвращаться ad munera patriae vel ad agrorum cultus95. Колоны начинают рассматриваться как colentes solum eorum [possessorum]96. Видимо, в это время и возникло понятие ius agrorum, которое в законодательстве использовалось в качестве обоснования причины возврата или особого положения колонов - agrorum iuri97. Оно, по-видимому, выступало в роли рационального обоснования прикрепленности колонов, которые удерживались в имении посредством iure originario98. C точки зрения классической правовой традиции ius originarium не мог считаться особым правом, выступая лишь в роли его суррогата99. Вероятно, поэтому в качестве правового обоснования крепостного положения колона начинает выступать прикрепленность к земле100.

 

Однако на этом эволюция статуса колона не закончилась. В источниках, датируемых рубежом 60-70-х гг. IV в., почти одновременно с появлением идеи связи колонов с землей, в их статусе намечается новая черта. К отношениям колона с местом жительства и землей "подключается" подчинение их хозяину. Именно к этому времени относится конституция, в которой собственникам поместий поручалось побуждать к выполнению государственных повинностей101. С этого времени в императорском законодательстве колон выглядит зависимым не только по своему происхождению (origine suae) или от земли (servi terrae ipsius), но и от землевладельца - domino fundi teneatur102. Поэтому вполне уместным выглядит предложение правительства фракийским посессорам не только заботиться о колонах как патронам, но и пользоваться по отношению к ним властью господ103. В случае ухода из имения колон возвращался domino vel fundo104. Использовавшееся в течение второй половины IV в. обозначение землевладельца в качестве patronus позднее было оставлено105. Колоны оказываются в dominorum iuri106. По этой причине, согласно Августину, в западных провинциях распространилось представление, что appellantur coloni, qui condicionem debent genitali solo, propter agriculturam sub dominio possessorum107.

 

В течение V в. подчинение колонов собственнику земли продолжало развиваться. Согласно конституции Валентиниана III, потомство колонов поступало "в право и собственность" землевладельцев, а по конституции Либия Севера, - "принадлежало их господам"108. В интерпретации Бревиария Алариха к CTh.5,18,1-419 о колоне говорится, что он пребывает in alieno dominio et iure, а по отношению к землевладельцу - ad eius dominium pertinebit. Ко времени Юстиниана колон оказывается in domini sui positus est potestate и подобно рабу находился dominio eius109. Поэтому юристы Юстиниана определили: maneat itaque domino ius inconcussum, et donec eius vel antiquitas, vel posteritas, vel cognatio in agrum remanet, ipse videatur ibi resedisse.

 

На фоне этой эволюции становится особенно очевидным, что в конституциях 332 и 386 гг. выражение colonus iuris alieni означало всего лишь "колон из чужого имения", "чужой колон" (colonus alienus)110. Напротив, с 400 г., когда, по-видимому, некие внутренние процессы в формировании права колоната приобрели ощутимые очертания, становится возможным говорить о собственности на колонов111. Очевидно, что при таком положении колоны и их землевладельцы уже не могли рассматриваться как personae aequo iure в области частноправовых отношений. И такая мысль проводится в конституции CJ.11,50,2, датированной 396 г., но, вероятно, дополнительно откорректированной в Кодексе Юстиниана: ... quo minus est ferendum, ut eos audeant lite pulsare, a quibus ipsos utpote a dominis una cum possessionibus distrahi posse dubium non est. Quam de cetero licentiam submovemus, ne quis audeat domini in iudicio nomen lacessere, et cuius ipsi sunt, eiusdem omnia sua esse cognoscant. Cum enim saepissime decretum sit, ne quid de peculio suo cuiquam colonorum ignorante domino praedii aut vendere aut alio modo alienare liceret, quemadmodum contra eius personam aequo poterit consistere iure, quem nec propria quidem leges sui iuris habere voluerunt et adquirendi tantum, non etiam transferendi potestate permissa, domino et adquirere et habere voluerunt? Sed ut in causia civilibus huiusmodi nominum generi adversus dominos vel patronos et aditum intercludimus et vocem negamus exceptis superexactionibus... В то же время в области публичного права колоны сохраняли свою правоспособность: ... ita in criminum accusatione quae publica est non adimitur eis propter suam suorumque iniuriam experiendi licentia.

 

Такое правовое положение имели в римском праве personae, подчиненные patria potestas. По-видимому, постоянное нахождение coloni originales на земле поместья привело к осмыслению их в качестве находившихся в составе familia rustica. Поэтому в правовом отношении они были включены в круг лиц, подчиненных хозяину поместья как pater familias. В составе этого круга домочадцев и подчиненных лиц колоны фигурируют в конституции 466 г.: servus aut colonus vel adscripticius, familiaris sive libertus et huius modi aliqua persona domestica vel condicioni subdita112. Так появились колоны, которые действительно, а не только по названию, были coloni alieni iuris.

 

Стремясь определить специфику правового положения прикрепленного колона в сравнении с колоном, свободно покидавшим обрабатываемую землю, исследователи пытаются описать постепенное превращение статуса арендатора в статус зависимого земледельца. Однако правовая сущность происходившего при прикреплении колона изменения его положения не может быть адекватно выражена постепенной утратой им черт свободного арендатора. Coloni originales до эпохи Диоклетиана лишь юридически выглядели арендаторами. В принципе двухсторонний обязательственный характер их отношений с землевладельцем часто был основан не на арендном договоре, а на местном обычае или праве перегринской общины, воспринимавшихся как consuetudo. Включение таких consuetudines в римское правовое поле после издания Constitutio Antoniniana заставило римских юристов трактовать их содержание сквозь призму locatio-conductio. Развивавшееся в течение IV в. прикрепление сделало такой взгляд на их правовое положение невозможным. Он еще был допустим в переходный период, приходящийся на первую половину IV в., когда колон выглядел прикрепленным к своей origo. Однако утверждение неразрывной связи колонов с землей разрушало представление о договорной обязательственной природе их отношений с землевладельцем.

 

Не только колон не мог покинуть землю поместья, но и собственник последнего не мог ни изгнать колона, ни отделить его от земли. С одной стороны, формировалось представление о принадлежности coloni originales земле. Они превращались в instrumentum, partes, servi terrae. C другой стороны, пользование колона землей превращалось в его право. Точнее сказать: из относительного права, выводимого на основе договорного обязательства, оно превращалось в его абсолютное право. Такого рода право уже нельзя было рассматривать в качестве обязательственных отношений с землевладельцем. Это было вещное право (ius rerum), ограничивавшее право собственника на землю. Такое право колона на обрабатываемую землю могло рассматриваться только как его servitutum. Вероятно, появление этой идеи у юристов второй половины IV в. привело к распространению в конституциях этого периода терминов inserviant terris, servi terrae, membrae terrae. Терминология, обычно воспринимающаяся исследователями как "рабская", вероятно, в основе своей имела "сервильное (сервитутное)" происхождение.

 

Однако сервитут колонов на землю не имел характер личного, он не предоставлялся колонам. Поэтому предложенное А. Шультеном сближение колонов с fructuarii не совсем верно. Их право на землю не было ususfructus. Колоны имели право на землю потому, что сами были прикреплены к ней. Это состояние пытался выразить Ш. Сомань, говоря о том, что земля как бы сама владела колонами113. Поэтому прикрепление скорее давало собственнику земли нечто вроде servitutum praediorum на колонов. Таким образом, право собственника земли по отношению к его колонам превращалось в категорию вещного права. Практически это было право собственника на труд колона114. Но от него всего один шаг до отнесения самого колона к категории res. В классическом же праве только рабы относились одновременно и к категории personae, и к категории res. Поэтому та же конституция говорит о колонах как о obnoxii annuae functiones, с помощью которых his paene est ut quadam servitute dediti videantur. С точки зрения вещного права зависимость колонов от собственника земли выглядит как сервитут (servitutum), а с точки зрения права лиц - как рабство (servitium)115.

 

Итак, основой разработки статуса persona coloni явилось прикрепление coloni originales не к origo, а к земле. В результате этого юристы утратили возможность допускать в отношении колонов фикцию, представлявшую их в качестве personae sui iuris, выступавшей стороной в арендном договоре locatio-conductio. Сначала потребовалась иная правовая основа их нового общественного положения. Таковой в IV в. стало ius originarium = ius agrorum = ius colonatus. Затем на этой основе стал формироваться новый правовой статус зависимого колона, сопряженный с классическим ius personarum. Даже persona sui iuris в объеме объекта держания утрачивало собственное лицо (conductor, fructuarius, procurator), сближаясь таким образом с persona alieni iuris. Прикрепленный колон утрачивал свою persona в объеме неизмеримо большем - в объеме всех своих сделок. Утрата лица означала, что они не могли защищать свое держание по суду. Поскольку прикрепленный колон уже не мог рассматриваться в качестве арендатора, следовательно в отношении земли юристы должны были считать его либо посессором, либо держателем (detentor). Однако колон не имел ius possessionum на обрабатываемую землю. Он находился in possessione nomine alieno. Его detentio более всего напоминало держание personae alieni iuris.

 

Coloni originales в качестве personae alieni iuris. Гай отмечал, что колоны и инквилины не подчинены праву тех, у кого они арендуют116. Изначально свободный статус колонов, по-видимому, не вызывал сомнений и у юристов первой половины IV в. Поэтому в императорских конституциях до начала 80-х гг. IV в. его упоминаний практически нет, в силу самоочевидности117. Перемены в положении колонов привели к тому, что во второй половине IV в. в отношении к ним стало ощущаться напряжение и, видимо, появились сомнения в их свободном статусе. Причиной этому в императорских конституциях выступает очевидность зависимости колонов. Примером ее установления может быть конституция о палестинских колонах, в которой говорилось: ut etiam per Palaestinas nullus omnino colonorum suo iure velut vagus ac liber exsultet118. В результате колонов стали рассматривать как тех, quos natalium sola libertas prosequantur119. Акцент на natalium sola libertas, по-видимому, подчеркивал то обстоятельство, что по status libertatis колоны не потерпели никакого ущерба, однако по status familiae они выглядели как personae alieni iuris. Это сближало их с рабами, но, как и подвластные сыновья, они были свободны. Однако, в отличие от сыновей, колоны отличались от рабов лишь свободным статусом (sola natalium libertas). При определении их зависимости юристы считали уместным сопоставить ее со статусом. Этим подчеркивалось, что колоны зависимы, несмотря на свободный статус: licet condicione videantur ingenui, servi tamen terrae ipsius, cui nati sunt, existimentur120. Однако к концу IV в. признание свободы колонов давалось с трудом. Юристам, обращавшимся к администраторам, приходилось утверждать ее: coloni censibus duntaxat adscripti sicuti ab his liberi sunt, quibus eos tributa subiectos non faciunt...121.

 

Но уже в начале V в. появляются утверждения, что liberi homines ac sui iuris - это не coloni originarii122. Колоны вместе с рабами (servi colonique) стали отделяться от ingenui et plebei123. В результате к середине V в. складывается положение, когда originarius, упорствуя в бегстве, libertatem, quam nascendo non habebit, fugae sibi adsiduitate defendens124. Поселившийся в поместье пришлый человек при соблюдении формальностей, в отличие от местных originarii, salva ingenuitate125. Напрасно в то же самое время подчеркивалось, что право ценза относится к полям, а не к лицам126. Колоны включались в круг лиц, подчиненных pater familias, в составе которого они противопоставлялись ingenui et liberae personae127. В это же время в законодательстве появляется категория coloni liberi из числа арендаторов, проживших в поместье более 30-летнего срока, введенного в 400-419 гг.128 Это означало, что постоянно жившие в имении колоны уже не считались liberi129. Они могли лишь случайно получить свободу130.

 

Последние десятилетия IV - первые десятилетия V вв., видимо, действительно были важным рубежом в юридическом признании статуса колонов. С конца IV в. в нем все больше присутствуют характеристики, уподоблявшие колонов рабам131. В конституции 465 г. положение колонов определено уже термином iugum servitutis, который прежде употреблялся только для рабов132. Казалось бы до отождествления колонов с рабами один шаг. Но в законодательстве V в. этот шаг не был сделан. Только в интерпретациях Бревиария Алариха к конституциям Кодекса Феодосия, сильно огрубивших и упростивших стиль императорских постановлений, грань между колонами и рабами была перейдена. Например, известно выражение конституции CTh.5,17,1-332: ipsos vero... colonos, qui fugam meditantur, in servilem condicionem ferro ligari conveniet, ut officia, quae liberis congruunt, merito servilis condemnationis conpellantur inplere. Интерпретация 506 г. сократила его до: ipse vero, qui noluit esse quod natus est, in servitium redigatur. В интерпретации Nov.Val.35-452 по отношению к колонам употреблено выражение mancipia originaria vel colonaria, отсутствовавшее в оригинале конституции.

 

Однако само право V в. продолжало также четко различать nexus colonarius и condicio servilis, как и право IV в. отличало condicio servilis от colonatu perpetuo133. Конституция 409 г. запрещала посессорам, получившим пленных скиров в качестве колонов, обращать их в рабство134. В середине V в. при Майориане дети, родившиеся у куриала и его жены из колонов, принимались в курию, а дети, рожденные от рабыни, направлялись в коллегии, "чтобы не позорили благородного сословия нничтожностью материнской крови"135. Также и при возвращении в курию дочери куриала, если ее мужем стал колон, его забирали в город и включали в состав коллегии, а если раб - его наказывали.

 

Все это говорит о том, что рост зависимости колонов, утрата ими права распоряжаться своей личностью, зависимость от собственника поместья и потеря свободы не означали превращения их статуса в рабский. Его эволюция и не шла в направлении уподобления рабу. Сближение статуса колона с рабским происходило лишь в том смысле, что оба они были personae alieni iuris. В составе этой категории personae subditae колон занял собственное место со своим condicio. Но condicio colonatus было новообразованием, включавшимся в уже устоявшуюся систему personae. В этой системе для колонов не было иного образца, кроме рабов. Поэтому оформление их condicio в праве императорских конституций осуществлялось с помощью "рабской" терминологии136. Подобно манципированному под власть чужого лица filius familiae колон занимал положение servorum loco137. На этом основании он мог рассматриваться in potestate et dominium своего хозяина. Его имущество представлялось в качестве пекулия. По мнению Сиркса, это не означало, что его имущество становилось собственностью его господина. Он аргументирует это тем, что положение колона, подобно положению манципированного сына или должника во власти кредитора, было временным. Подобно сыну, рабу или должнику, считает Сиркс, колон мог быть освобожден своим господином. Однако приводимые им тексты конституции Юстиниана и письма Сидония Аполлинария допускают лишь один вариант выхода колона из-под власти хозяина - передача в его собственность обрабатывавшейся им земли138.

 

Пекулий колона. Во второй половине IV в. понятие peculium еще не связывалось с колонами139. Это кажется очевидным при сравнении конституции CTh.5,19,1-365 с ее интерпретацией 506 г. В конституции термин peculium не употреблен, хозяин колона назван патроном, собственное имущество колона не принадлежит землевладельцу, хотя и находится под его контролем: Non dubium est, colonis arva, quae subigunt, usque adeo alienandi ius non esse, ut, et si qua propria habeant, inconsultis atque ignorantibus patronis in alteros transferre non liceat. Интерпретация конституции написана совсем в ином духе, нежели оригинальный текст: In tantum dominis coloni in omnibus tenentur obnoxii, ut nescientibus dominis nihil colonus neque de terra neque de peculio suo alienare praesumat. Должен был пройти почти полуторавековой период общественной эволюции, чтобы столь разительно переменилось отношение к колонам. Что колоны не могли отчуждать землю, которой пользовались, было естественно, так как она им не принадлежала. Но что "собственное" (si qua propria habeant) они не могли передавать? Интерпретатор конституции в Бревиарии Алариха решил, что это и земля, и пекулий, то есть иное имущество, кроме земли. Но из самого текста это не следует. В конституции, вероятнее, имелась в виду земля, которая была в собственности у колонов (arva... qua propria habeant), кроме арендованной (arva, quae subigunt). Возможно, в оригинале конституции рекомендация колонам не передавать эту землю без совета и ведома патронов была нужна не потому, что последние имели на нее какие-то права, а чтобы они удостоверились, что продается не их земля, а находившаяся в собственности самих колонов. Как известно, некоторые земледельцы, именовавшиеся в определенных случаях колонами, были самостоятельными крестьянами, арендовавшими дополнительно чужую землю и связанными с государством без посредничества землевладельца140. В таком случае изъятие вошедшего в Кодекс Феодосия фрагмента из контекста всей конституции изменяло весь его смысл. В колонах стало можно видеть originarii alieni fundi, которые к тому же приобретали и собственную землю.

 

Но, быть может, эти колоны были подобны coloni indigenae из Бурунитанского сальтуса II в., которым lex Hadriana даровал ius possidendi ac fruendi heredique suo reliquendi на обработанные ими “отрезки” (subsiciva)141. По lex Manciana на эти отрезки африканские колоны получали usum proprium142. В таком случае, судя по конституции 365 г., еще во второй половине IV в. колоны могли сохранять свои права на эту землю143. Таблички Альбертини 493-496 гг. показывают, что права на culturae mancianae колоны сохраняли и к конце V в.144 Однако, судя по интерпретации Бревиария Алариха к конституции 365 г., эта их "собственность" оказалась под полным контролем господина, подобно тому, как господин контролировал распоряжение рабом его пекулием145. В таком случае то, что во II в. рассматривалось как usus колонов, в конце V в. выглядело уже как их peculium.

 

В литературе укрепилось мнение, что ограничение имущественных прав колона было основано на том, что его имущество должно было служить землевладельцу гарантией успешного ведения им хозяйства146. Такая трактовка основана на правовом взгляде на инвентарь арендатора, служивший обеспечением (cautio) или залогом (pignus) выполнения колоном арендного договора. С этой точки зрения запрет колону продавать имущество без ведома господина нисколько не влиял на ухудшение его положения до полурабского147. Но peculium - это имущество лица, находившегося in potestate. Поэтому использование этого термина по отношению к колонам означало, что право, если не обязывало, то по крайней мере допускало рассматривать их не просто как зависимых, а как юридически подвластных лиц (personae alieni iuris).

 

Обратимся к одному из наиболее ранних упоминаний пекулия колонов в CJ.11,50,2-396: ...et cuius ipsi sunt, eiusdem omnia sua esse cognoscant. Cum enim saepissime decretum sit, ne quid de peculio suo cuiquam colonorum ignorante domino praedii aut vendere aut alio modo alienare liceret, quemadmodum contra eius personam aequo poterit consistere iure, quem nec propria quidem leges sui iuris habere voluerunt et adquirendi tantum, non etiam transferendi potestate permissa, domino et adquirere et habere voluerunt? Несмотря на явное обозначение имущества колона пекулием и разграничение на этой основе колона и землевладельца как лиц, социально несопоставимых, для IV в. текст конституции производит впечатление не вполне корректной, юридически тенденциозной конструкции. Дело в том, что постановления, запрещавшие колону без ведома господина что-либо отчуждать, на которые ссылаются авторы этого текста, касаются лишь земли, но не другого имущества148. Но имевшаяся в виду конституциями IV в. земля и не была собственностью колона, поэтому законы и не могли разрешить ему ее продажу. Поэтому, если относить этот текст к IV в., получается, что авторы его лукавят, аргументируя этим свое утверждение. Такой аргумент более подходил для времени Юстиниана, когда отношения адскриптициев с землей окончательно приобрели характер вещных.

 

Однако после появления понятий ius colonatus = ius agrorum отношения колонов с землевладельцем уже не могли рассматриваться сквозь призму аренды, а земля - как арендуемая колоном. Было бы логичным предположить, что поиски подходящего для нее нового определения постепенно привели позднеантичных юристов к термину pecilium. Юристы II-III вв. подчеркивали, что колоны не являются собственниками, а через них владеет господин149. В конституции 396 г. это же по сути утверждение приобрело иной смысл: колон даже не собственник того, чем он владеет, собственником мог быть только господин. Но в императорском законодательстве до VI в. земля никогда не обозначалась как пекулий колона, хотя это зачастую утверждается в современной литературе150. Пекулием именовалось иное, кроме земли, имущество колона. Видимо, до эпохи Юстиниана использование термина пекулий по отношению к имуществу колона носило в определенном смысле условный характер. Превращение его имущества в пекулий означало, что колон не мог отчуждать его за пределы имения151. В таком смысле пекулием называлось имущество navicularii и suarii152. Известные ограничения налагались и на распоряжение имуществом со стороны куриалов. Но куриалы принадлежали к числу honestiores, поэтому их собственность не могла быть названа пекулием. В общественном сознании римского гражданского коллектива еще со II в. стало распространяться представление о престижности всего, связанного с людьми высших сословий, и ничтожности - низших. В провинциальном быту оно существовало и раньше. Поэтому в надписях, отражавших не официальную, а реальную ментальность населения, сами крестьяне иногда именовали свое имущество peculium153. В V-VI вв. такие представления, видимо, стали прочным достоянием общественного сознания. По определению Исидора Севильского, понятие "собственность" (bona) было связано с благородными и облеченными почестями людьми (honestorum seu nobilium), а имущество людей простых и ничтожных (personae minores) именовалось, как и имущество рабов, - peculium154. Показательна игра слов в определении Исидора: в классическом праве peculium - это то, что принадлежало рабам и несовершеннолетним (personae minores). Все это показывает, что до конца V в. пекулий колонов не был равнозначен рабскому155. Когда в 414 г. Гонорий предлагал проконсулу Африки подвергать колонов, упорствовавших в приверженности донатизму, штрафу в размере трети пекулия, он подчеркивал (с помощью выражения sui parte), что его платят сами колоны, а не их господин156. В конституции 422 г. разъяснялось, что кредитор не может привлекать землевладельца за долги его рабов, колонов, кондукторов, прокураторов и акторов157. В конце постановления кредитору разрешалось привлекать актора, раба, прокуратора, если они свободны от обязанностей господину, с помощью actio de peculio. Колона и кондуктора это разрешение не касалось. Видимо, к их "пекулию" actio de peculio не имел отношения.

 

В таком случае юрисдикция Юстиниана в отношении колонов, жестко уподобившая их рабам, не была логическим завершением постепенно развивавшегося процесса деградации статуса колона в направлении рабства. Юристы Юстиниана заново переосмыслили их общественное положение и юридический статус и не нашли колонам-адскриптициям иного места в публичном праве, кроме рабского.

 

В течение IV-V вв. осмысление частноправового статуса колона происходило по показателям, охватывавшим его status libertatis и status familiae. Ключевой для публичного права вопрос о гражданской принадлежности колонов - status civitatis - не ставился. Видимо, подразумевалось, что большая часть колонов получила римское гражданство вместе с прочим населением империи после издания Constitutio Antoniniana. Возможно, среди колонов было немало сельских вольноотпущенников со статусом latini Iuniani. В некоторых областях земледельцы были peregrini dediticii. Реформы Юстиниана привели к отмене категорий dediticii и latini Iuniani. В результате все свободные жители империи стали римскими гражданами: status libertatis был приравнен к status civitatis Romana. Все население вновь оказалось разделено на основе старого античного принципа - свободные либо рабы158. Все свободные стали римскими гражданами, все несвободные, следовательно, подлежали отождествлению с рабами. После этого юристы Трибониана были вынуждены задаться вопросом: сохранили ли свою свободу и гражданство колоны-адскриптиции? Если они граждане, то они - свободны, и наоборот, если они свободны, то они - граждане. В этом случае по отношению к ним действуют все нормы, применявшиеся к свободным. Но если отказать им в гражданстве, то они - несвободны. А если адскриптиции несвободны, то в реформированном праве эпохи Юстиниана они не могли быть никем иным, кроме рабов. Известный фрагмент конституции Юстиниана 530 г., передающий риторический вопрос о сходстве рабов и адскриптициев, отражал определенное удивление, если не растерянность юристов, перед новой вставшей перед ними проблемой. В определенном смысле этот текст может быть сопоставлен с известной контроверзой Квинтиллиана об addictus und servus.

 

До эпохи Юстиниана наличие у колонов свободы (status libertatis) не оспаривалось. Сомнению подвергалась лишь степень их свободы. Утратив какую-то часть свободы, колоны в отношении status civitatis могли рассматриваться не как cives Romani, но как cives Latini > Latini Iuniani, или как cives peregrini, либо даже peregrini dediticii. Все эти категории колонов, по-видимому, существовали на практике. В таком случае именно их наличие, а не экономическая деградация некогда свободных арендаторов, оказывало влияние на формирование особого статуса зависимого колона. Предполагать такую возможность заставляет то обстоятельство, что гражданская принадлежность провинциальных земледельцев из числа туземного (indigenae) населения была неопределенна и после издания Constitutio Anoniniana. Большая их часть не могла быть фиксирована ни в качестве граждан, ни в качестве инкол городов. А только принадлежность к местной civitas давала устойчивость имперскому гражданскому статусу. Поэтому отношения с колонами оставались частноправовой сферой и в позднеантичную эпоху (coloni iuris privatae)159. Это обстоятельство, видимо, и заставляло юристов конца IV-V вв. искать правовую ущербность статуса колона в области status familiae. А здесь они могли быть entweder personae sui iuris, oder personae iuris alieni. Поэтому попытка представить coloni originales в качестве personae iuris alieni изменяла их статус paene est ut quadam servitute dediti videantur160. В реформированном Юстинианом праве адскриптиции уже не могли стать свободными даже в том случае, когда приобретали землю сверх той, что они обрабатывали у своего хозяина161. Теперь такая покупка рассматривалась не иначе как приращение их пекулия.

 

Превращение имущества колона в пекулий происходило под влиянием целого ряда обстоятельств. Постоянно жившие на территории поместья колоны в сельские рабы рассматривались в качестве составной части instrumentum fundi. Соответственно, и их имущество, без которого они не могли вести хозяйство, превратилось в часть instrumentum fundi, в пределах которого им распоряжался колон. Обозначение его как peculium создавало правовую основу для возврата не только ушедшего из имения колона, но и его имущества. Однако в правовых ситуациях имущество колона как peculium до Юстиниана, по крайней мере, не трактовалось. Поэтому исследователи часто списывают такого рода лексику императорских конституций на счет угрожающей риторики162. Однако дело скорее было в том, что в римском праве не было другого термина для обозначения имущества подвластных лиц.

 

Кроме того, среди позднеантичных колонов имелись лица, статус которых напоминал рабский, а их имущество могло бесспорно рассматриваться как пекулий. Одна категория лиц такого рода была представлена сельскими вольноотпущенниками. Для государства сельские отпущенники ничем не отличались от обычных колонов163. Но землевладельцу такие колоны из бывших рабов были подчинены еще и как клиенты патрону. Их личная зависимость от него была более прочной, чем у обычных колонов. В литературе высказывалась мысль, что сельским хозяевам было невыгодно, отпуская рабов, давать им права римского гражданства164. Скорее сельские отпущенники получали статус Latini Iuniani, привязывавший их и к патрону, и к его земле. В провинциях латинское гражданство вольноотпущенников преобладало в силу того, что собственники по ius honorarium не могли сделать отпускавшегося раба римским гражданином165. Развивавшийся после реформ Диоклетиана запрет продавать mancipia rustica adscribta censibus без имений фактически уравнивал их реальное положение земледельцев с фиксировавшимися в тех же имениях колонами и инквилинами166. Вероятно, это в какой-то степени стимулировало отпуск сельских рабов на свободу, поскольку их реальная зависимость в качестве колонов-отпущенников ничем не отличалась от зависимости сельских рабов167. Статус латинского гражданства таких отпущенников, по-видимому, был достаточно распространен, выступая в качестве ориентира и в других случаях изменения личного статуса земледельцев-рабов. В 320 г. Константин предписал в случае браков рабов императорских и государственных земель со свободными женщинами не обращать их детей в рабство, как этого требовал SC Claudianum, а давать им статус spurii Latini168. Это постановление как бы "освобождало впрок" родившихся на императорских землях рабов от смешанных браков. О таких отпущенниках говорили, что они - vivunt quasi ingenui, moriuntur ut servi169. Их имущество рассматривалось iure peculii170. После их смерти его наследовал патрон. Отменяя латинское гражданство, Юстиниан определял латинскую свободу как "несовершенную и как-будто введенную в насмешку"171.

 

Часть колонов были дедитициями. Конституция о скирах показывает, что землевладельцы рассматривали подобных дедитициям варваров в качестве рабов, переданных в их полное распоряжение. Правительство было вынуждено напоминать, что ius colonatus подразумевает свободных людей. На практике столкновенние таких противоположных воззрений вело к компромиссу, а значит признанию некой полусвободы. Юридически же дедитиции были настолько ограничены в правах, что уподоблялись рабам. По определению Ульпиана: is autem qui dediciorum numero est, quoniam nec quasi civis Romanus testari potest, cum sit peregrinus, nec quasi peregrinus, quoniam nullius certae civitatis civis est, ut secundum leges civitatis suae testetur. Именно к таким колонам могли бы относиться слова конституции 396 г.: ...quem nec propria quidem leges sui iuris habere voluerunt, et acquirendi tantum, non etiam transferendi potestate permissa172. Но в этой конституции такая аргументация относится ко всем колонам в целом. Это показывает, что имущественные права колонов V-VI вв. в своем развитии были ориентированы на права Latini Iuniani und dediticii.

 

Превращение имущества колонов в пекулий, даже при первоначальной условности этого термина, повышало степень подчиненности колона землевладельцу. Появление во второй половине V в. coloni liberi, собственность которых не была подвластна хозяину поместья, оттеняло статус имущества adscripticii173. В сравнении c bona coloni liberi имущество адскриптициев, возвращаемое вместе с ними самими господину, еще более уподоблялось пекулию подвластных лиц. Но с другой стороны, как это ни покажется парадоксальным, с оформлением статуса крепостного колона и превращением его имущества в пекулий свобода распоряжения землей с его стороны не уменьшилась, а расширилась. Прежде колон не имел на нее никаких прав, кроме права-обязанности обрабатывать ее. Пекулий же имел правовой статус, обеспечивавший распоряжавшемуся им подвластному лицу правовые гарантии174. Колон мог наращивать и уменьшать пекулий, отвечать по сделкам из своего пекулия175. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ставший крепостным колон (adscripticius) мог приобретать имущество и даже землю сверх предоставленного ему пекулия. Имеется ряд конституций, которые указывают на наличие у зависимых колонов земли, хотя и подконтрольной их хозяину, но не являющейся его собственностью176. Такие данные приводят в смущение исследователей и используются ими для обоснования тезиса о свободном статусе колонов177. Но императорское законодательство не случайно подчеркивало, что имелись колоны различного статуса (coloni cuiuscumque condicionis). Только юридически они четко разделялись на adscripticii und coloni liberi. Практически же их "собственная" земля могла находиться в их руках на совершенно разных основаниях.

 

Колонами могли считаться и такие арендаторы земли в частных и императорских владениях, которые имели столь значительные свои собственные поля, что вписывались на них в ценз и даже могли нести обязанности декурионов178. Другие земледельцы имели столь малые владения, что арендованное ими в имениях соседей делало их в большей степени колонами, чем посессорами179. Некоторые колоны приобретали себе землю по ius possidendi aus lege Hadriani, возделывая заброшенные поля (сulturae mancianae). Таблички Альбертини показывают, что такие колоны могли продавать свою собственную землю как посессоры, хотя они находились под чужой властью (sub dominio). Можно представить такую ситуацию, когда колон продавал свое держание другому лицу, становившемуся вместо него колоном. В восточных провинциях, в частности в Египте, сельские жители часто имели землю двух категорий - ge basilike и ge idiotike. Владение ge basilike включало их в число императорских или фискальных колонов, а ge idiotike считалась их владением как посессоров. И та, и другая земля отчуждалась и передавалась другим лицам. Во второй половине IV - первой половине V вв. при широких распродажах императорских владений считавшиеся колонами жители сел покупали землю, образуя консорции, видимо, на основе соседских связей180. В качестве coloni adscripticii могли оказаться земледельцы, считавшие себя собственниками или посессорами земли, переданной затем из государственного фонда частным лицам181. Но наиболее распространенной категорией, видимо, были обычные потомственные земледельцы чужих владений. Они могли использовать свой пекулий в качестве залога при обращении к кредитору. И как показывает законодательство Юстиниана, приходилось защищать принадлежавшую землевладельцу землю от притязаний его колонов182. C другой стороны, разбогатев, они могли прикупить земли сверх пекулия. При этом, пользуясь своим статусом адскриптиция, они даже пытались переложить подати со своей земли на своего господина183. Чтобы понять правовое соотношение "собственной" земли адскриптиция и обрабатываемого им участка хозяйской земли, следует вспомнить правовой статус пекулия рабов. С "молчаливого согласия" (nudo consensu) господина раб мог приобрести нечто дополнительное к своему пекулию184. При этом, если его пекулий становился объектом иска со стороны третьего лица, то его господин не был обязан гарантировать дела своего раба своим имуществом. Он отвечал по actio de peculio только в пределах размеров пекулия185. Видимо, логическим развитием подобной нормы была представленная в Nov.Just.128 ситуация, в которой имевшему собственную, то есть не входившую в состав имущества господина, землю адскриптицию предлагалось самому платить за нее подати, а не перекладывать их на господина186.

 

* * *

 

Две идеи, лежащие в основе работ Миркович, оказались небесплодны: a) прикрепление колонов касалось только одной определенной категории колонов, а не всех земледельцев, обрабатывавших чужую землю; б) coloni iuris alieni действительно существовали. Миркович ошибается лишь в оценке реального значения этих идей. Coloni originales, ставшие затем coloni iuris alieni = adscripticii, были более широкой категорией, нежели задолжавшие арендаторы. Последние составляли лишь одну, не основную и не исходную, группу coloni indigenae. В провинциях в роли таких колонов выступало прежде всего местное туземное население, практиковавшее свои, не признававшиеся римским правом, формы землепользования.

 

Появление колоната не было изменением статуса или содержания арендных отношений locatio-conductio. Аренда продолжала существовать в IV-VI вв. параллельно с колонатом, который возник на основе земледельцев, не заключавших арендного договора, а работавших в поместье fide dominica. Поэтому колонат не только возник много позднее распространения труда колонов, как показал Йоне, но и в эпоху поздней античности не исчерпывал всего богатства отношений землевладельцев с колонами.

 

Влиянии колоната на арендные отношения стало проявляться лишь с начала V в. и привело к появлению coloni liberi. Ошибка исследователей часто состоит в том, что они стремятся объяснить трансформацию locatio-conductio в колонат. На самом деле колонат возник на основе источника, существовавшего параллельно с мелкой арендой земли. Этот источник не был оформлен юридически, оставаясь для римского права на уровне местных mores и consuetudines. В эпоху ранней империи юристы, не стремясь специально фиксировать такие отношения земледельцев с собственниками земли, вскользь определили их как fide dominica. Преобладание их среди лишенного римского гражданства населения в провинциях исключало их из сферы ius civile и не требовало существенного напряжения гражданского права.

 

Превращение прежних перегринов в граждан после издания Constitutio Antoniniana, вероятно, вызвало потребность у некоторых юристов определить юридический статус таких земледельцев. В отношении status civitatis Ульпиан предложил считать их cives городов. Но с этим, видимо, не согласились другие юристы. В частности, Модестин отказывался признавать их даже incolae. В области частноправовых отношений Ульпиан полагал, что они должны рассматриваться в качестве coloni-conductores. Отсутствие у них арендного договора было обойдено им с помощью фикции, предлагавшей считать его заключенным путем молчаливого продления без письменной или устной фиксации. Так отношения с coloni indigenae были включены в систему ius civile, источники которого долгое время не позволяли исследователям выявить специфику их положения. В рамках locatio-conductio колоны оказались свободны от влияния ius honorarium. И только выдвижение на первый план императорского права и слияние в нем норм, относившихся к разным системам римского права, позволило проявиться различию в фактическом и юридическом положении этих колонов.

 

 

------------------------------------------------------------------------

 

 

 

<Рисунок>

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

 

 

 

 

Коптев А.В. Позднеантичный colonus iuris alieni и классическое право лиц.

 

1. Статья опубликована в журнале "Древнее право" № 4 (1999)

 

2. Carrie J.- M. Le "Colonat du Bas-Empire": un mythe historiographique? // Opus. T.1. 1982. P. 351-370; idem. Un roman des origines: les genealogies du "colonat du Bas-Empire"// Opus. T. 2. 1983. P. 205-251; Mircovic M. "Colonus iurias alieni" and the taxation// Opus. T. 5. 1986. P. 53-73; idem. Flucht der Bauern, Fiskal- und Privatschulden// Studien zur Geschichte der Romischen Spatantike. Festgabe fur J.Straub. Athen, 1989. S. 147-155; Rosafio P. Dalla locazione al colonato: per un tentativo di ricostruzione// AION. Vol. 13. 1991. P. 237-281; idem. Coloni imperiali e coloni privati nella legislazione del quarto secolo// AARC. Vol. 10. 1995. P. 447-459; Sirks B. Reconsiderung the Roman Colonate// ZRG. Rom.Abt. Bd. 110. 1993. P. 331-369; Marcone A. Il problema della dipendenza agraria e l'origine del colonato tardoantico// AARC. Vol. 10. 1995. P.435-446. Cp. Panitschek P. Der spatantike Kolonat: Ein Substitut fur die "Halbfreiheit" peregriner Rechtssetzungen?// ZRG. Rom.Abt. Bd. 107. 1990. S. 137-154. Более подробно о современной литературе: Sirks. Op.cit. P. 331-333 Anm.1.

 

3. Johne K.- P. Kolonenwirtschaft und Kolonat// Eirene. Vol. 23. 1986. S. 21-27; idem. Von der Kolonenwirtschaft zum Kolonat// Gesellschaft und Wirtschaft des Romischen Reiches im 3.Jh. Hrsg. K.- P. Johne. Berlin, 1993. S. 64-99.

 

4. Eibach D. Untersuchungen zum spatantiken Kolonat in der kaiserlichen Gesetzgebung unter besonderer Berucksichtigung der Terminologie, Diss. Koln, 1977. S.21 ff. Иное мнение см.: Rosafio. Coloni imperiali… P.454.

 

5. Sirks. Op.cit. P. 345 ff.

 

6. Mircovic. “Colonus iuris alieni”; Flucht der Bauern…

 

7. Mircovic M. Autopragia and the Village Aphrodito// ZRG. Rom.Abt. Bd. 113. 1995. P. 349-351. Cp. Mircovic. “Colonus iuris alieni”. P. 55.

 

8. Mircovic. “Colonus iuris alieni”. P.56; Flucht der Bauern… S.147.

 

9. Dig.50,15,4,8.

 

10. Mircovic. “Colonus iuris alieni”. P. 57; cp. Neesen L. Untersuchungen zu den direkten Staatsabgaben des romischen Kaiserzeit (27 v.Chr. - 284 n.Chr.). Bonn, 1980. S. 227-228.

 

11. Dig. 4,6,1,52,2; CTh.10,20,14; Nov.Val.35,3-452; Nov.Maior.7,4-458. Cp. Seyfarth W. Sociale Fragen der spatromischen Kaiserzeit im Spigel des Theodosianus. Berlin, 1963. S. 89. Хотя землевладелец указывал в описи и рабов, и колонов, и инквилинов, vincula censualia Ульпиан предлагал применять только к случаю с инквилинами и колонами. Если бы vincula censualia означало наказание землевладельца за неверно поданные данные, то, безусловно, оно касалось бы и рабов, которых также можно было скрыть от ценза. Однако речь шла только о inquilinum vel colonum, что означает, что имелось в виду нечто иное.

 

12. Fustel de Coulanges N.D. Le colonat romain, Recherches sur quelques problemes d'histoire. Paris, 1885. P. 74; Esmein A. Melanges d'histoire du droit romain. Paris, 1886. P. 226-228; Rosafio. Dalla locazione al colonato. P. 263-264.

 

13. CTh.9,42,7=CJ.9,49,7-369. Casarii этой конституции Росафио вслед за Виттакером (Whittaker C.R.W. Circe's Pigs: from Slavery to Serfdom in the Later Roman World// Classical Slavery. London, 1987. P. 100) рассматривает в качестве "tenant-cottagers". Возможно, термин casarius был неюридическим эквивалентом термина inquilinus.

 

14. Rosafio. Dalla locazione al colonato. P. 264-265.

 

15. Lactant. de mort. persecut. 23; ср. Fustel de Coulanges. Op.cit. P. 78 s.

 

16. Fustel de Coulanges . Op.cit. P. 74.

 

17. Dig.33,7,12,8; 33,7,18,4; 33,7,19,1; 33,7,20,1; Paul.Sent.III,6,40.

 

18. Colum. r.r.1,7:...felicissimum fundum esse, qui colonos indigenas haberet et tamquam in paterna possessione natos iam inde a cunabulis longa familiaritate retineret. Ita certe mea fert opinio rem malam esse frequentem locationem fundi, peiorem tamen urbanum colonum, qui per familiam mavult agrum quam per se colere. Saserna dicebat ab eius modi homine fere pro mercede litem reddi, propter quod operam dandam esse ut et rusticos et eosdem assiduos colonos retineamus, cum aut nobismet ipsis non licuerit aut per domesticos colere non expedierit; quod tamen non evenit nisi in his regionibus quae gravitate caeli solique sterilitate vastantur.

 

19. Dig.19,2,14: Qui ad certum tempus conducit, finito quoque tempore colonus est; intelligitur enim dominus, quum patitur colonum in fundo esse, ex integro locare, et huiusmodi contractus neque verba, neque scripturam utique desiderant, sed nudo consensu convalescunt. Et ideo si interim dominus furere coeperit vel decesserit, fieri non posse, Marcellus ait, ut locatio redintegretur; et est hoc verum. Такая аренда больше напоминала прекарий (Paul.Sent.5,6,11). Ср. Soraci R. "Voluntas domini" e gli inquilini-coloni sotto Commodo e Pertinace// Quaderni Catanesi. Vol. 8. 1986. P. 268 n.9.

 

20. Cic. part. orat.37,130: Quae autem scripta non sunt, ea aut consuetudine aut conventis hominum et quasi consensu obtinentur, atque etiam hoc in primis, ut nostros mores legesque tueamur quodammodo naturali iure praescriptum est (ср. Cic. Rhet.ad Her. 2,13,19: Consuetudine ius est id quod sine lege aeque ac si legitimum sit usitatum est).

 

21. Dig.1.3.35: Sed et ea, quae longa consuetudine comprobata sunt ac per annos plurimos observata, velut tacita civium conventio non minus quam ea quae scripta sunt iura servantur (ср. Paul. 7 ad Sabin. Dig.1.3.36: Immo magnae auctoritatis hoc ius habetur, quod in tantum probatum est, ut non fuerit necesse scripto id comprehendere). Ср. Schmiedel B. Consuetudo im klassischen und nachklassischen romischen Recht. Graz-Kцln, 1966; Norr D. Divisio et partitio, Bemerkungen zur romischen Rechtsquellenlehre und zur antiken Wisseschaftstheorie. Berlin, 1972, 14 ff.; Soraci. "Voluntas domini" . P. 298 n.55.

 

22. CJ.11,48,5-365: domini praediorum id quod terra praestata accipiant, pecuniam non requirant, quam rustici optare non audent, nisi consuetudo praedii hoc exigat. Ср. Vera D. Enfiteusi, colonato e trasformazioni agrarie nell'Africa Proconsolare// L'Africa romana. Vol. 8. 1987. P. 274 n.28.

 

23. Подробнее: Giliberti G. Servus quasi colonus, Forme non tradizionali di organizzazzione del lavoro nella societa romana. Napoli, 1981. P. 95-113; de Neeve P.W. Colonus. Private Farn-Tenancy im Roman Italy during the Republic and the Early Principate. Amsterdam, 1984. P. 170.

 

24. Dig.30,112:: Si quis inquilinos sine praediis, quibus adhaerent, legaverit: inutile est legatum.

 

25. Beaudouin E. Les grands domaines dans l'Empire Romain// NRHDFE. T. 21. 1897. P. 697 n.1; Johne K.-P. Kohn J. Weber V. Die Kolonen in Italien und den westlichen Provinzen des Romischen Reiches. Berlin, 1983. S. 95 f.; Mazza M. Terra e forme di dipendenza nell'impero romano// Terre et paysans dependants dans les societes antiques: Colloque Besancon 1974. Paris, 1979. P. 471; Krause J.-U. Spatantike Patronatsformen im Westen des Romischen Reiches. Munchen, 1987. S. 177 Anm. 118,119.

 

26. Rosafio. Dalla locazione al colonato. P. 264-265.

 

27. Представленная в Dig.50,15,4,8 ситуация имела чисто юридический характер и не дает оснований для конструирования предположений о зависимости колонов. Таково же по сути положение и с приводимым Миркович текстом Цицерона (Verr.3,22,55). Веррес оштрафовал Ксено за обман римского государства путем подачи фискальным органам неверных сведений о размерах своих владений. Чтобы оправдаться, Ксено стремился запутать дело, ссылаясь на то, что земля принадлежала не ему, а жене, и обрабатывал ее колон, который к тому же бежал. Сам же Ксено вообще ни при чем. Тем не менее Веррес наказал его, рассудив, что раз он управлял имением (сдавал землю колону, подавал опись казне) от имени жены, то и штраф заплатит также от ее имени. Налагая штраф, Веррес ориентировался не на римскую правовую традицию (в которой еще не было идеи штрафа за обман перегринами казны - ср. Dig.50,15,4), а на сохранявшуюся с эллинистических времен местную сицилийскую практику, вероятно, восходившую к lex Hieronica. См. Schulten A. Die lex Manciana, Eine afrikanische Domanenordnung// Abhandl. d. Konig. Ges.d. Wiss. zu Gottingen, Phil.Hist.Kl. n.F. 3. 1897. S. 18-19; Rostowzew M. Studien zur Geschiche des romischen Kolonats. Leipzig-Berlin, 1910. S. 227 ff.; Jones A.H.M. Taxation in Antiquity// The Roman Economy, Studies in Roman econimic and administrative History. Ed.P.Brunt. Oxford, 1974. P. 175; Marcone A. La Sicilia tra ellenismo e romanizzazione (III-I sec.a.C.)// Studi Ellenistici II. Pisa, 1987. P. 163-179.

 

28. CJ.11,48,8-371, cp. Sirks. Op.cit. P. 362-364. Исчезновение разработки отношений аренды из императорского законодательства IV в., на что обращает внимание Rosafio ( Dalla locazione al colonato. P.266), было следствием большей актуальности для этой эпохи отношений с другим типом земледельцев. Использование в начале V в. 30-летней longi temporis praescriptio для закрепления в поместье временно живших там земледельцев является косвенным указанием на присутствие арендных отношений за пределами императорского законодательства.

 

29. О том, что ipsi не является указанием на крестьян собственников и у Варрона речь идет о труде, а не о собственности: Garnsey P. Non-Slave Labour in the Roman World// Non Slave Labour in the Graeco-Roman World. Ed. by P.Garnsey. Cambridge, 1980. P. 36.

 

30. Lo Cascio E. "Obaerarii" ("obaerati"): la nozione della dipendenza in Varrone// Index. Bd.11 1982). P.265-284.

 

31. Dig.19,2,25,6: Gaius libro decimo ad edictum provinciale.

 

32. Из последних работ: de Neewe P. Colon et colon partiaire// Mnemosyne. Vol. 37. 1984. P. 125-142; Rosafio. Coloni imperiali . P. 452.

 

33. Dig.33,7,20,1.

 

34. Dig.33,7,18,4.

 

35. Carrie J.-M. Diocletien et la fiscalite // Antiquite Tardive. T.2. 1994. P.33-64.

 

36. Jones. Studies... P. 164-165; Ermatinger. J.W. The Economic Reforms of Diocletian. Ann Arbor, 1988. P. 88 f.

 

37. W. Goffart W. Caput and colonate: Towards a History of Late Roman Taxation// The Phoenix, Suppl.Vol.12. Toronto, 1974. P. 8 ff.

 

38. Dig.50,15,3;4.

 

39. Dig.50,15,8,7.

 

40. Миркович не оригинальна, игнорируя capitatio при Диоклетиане. A.C. Johnson und L.C. West (Byzantine Egypte: economic studies. Princeton, 1949. P. 259 f.) также главную роль отводили декларации земли. Об этом: Ermatinger. The Economic Reforms of Diocletian. P. 96 f.

 

41. Jones. Capitatio and iugatio// Studies… P. 280-292; Gera G. Giglio S. La tasazione del senatori nel Tardo impero Romano. Roma, 1984,. P. 9-23.

 

42. Кадастр имения включал iugatio и capitatio humana atque animalium (CTh.11,20,6-430). Fustel de Coulanges. Op.cit. P. 76 s.; Segre A. Studies in Byzantine Economy: Iugatio and Capitatio// Traditio. Vol. 3. 1945. P. 115-116; Jones. Studies… P.170-173.

 

43. Jones. Studies… P. 285-286.

 

44. Jones. Studies… P. 290; Carrie. Diocletien et la fiscalite. P. 43 s.

 

45. Segre. Studies in Byzantine Economy. P. 114 f

 

46. Сиркс (Sirks. Op.cit. P. 339) проводит мысль, что землевладельцы не всегда были обязаны платить за своих колонов. При этом Sirks ссылается на C.11.48.20-529, где, по его мнению, фигурируют два способа платежа колонов: самостоятельно и через землевладельца. Однако текст, на который он ссылается, имел несколько иное значение. В нем шла речь о coloni cuiuscumque condicionis contra dominos terrae declamaverint super hoc ipso dubitantes, utrum is terrae dominus est nec ne. Конституция рассматривает судьбу двух видов платежей колонов землевладельцу - reditus und functiones - на время судебного разбирательства. Для платежей в пользу фиска (functiones) предлагаются два варианта. Либо колоны продолжают вносить их в соответствии с установившимся обычаем и землевладелец не возбуждает против них преследования: (3) Et si quidem coloni more solito eas defendant, ipsi maneant in pristina consuetudine, nullo praeiudicio dominis generando, qui et quiescentibus colonis et non contradicentibus ad publicum tributarias functiones minime inferebant. Либо колоны предлагали поручителя: (4) Sin autem moris erat dominos totam summam accipere et ex ea partem quidem in publicas vetere functiones, partem autem in suos reditus habere, tunc, si quidem fideiussor a colonis detur, eundem fideiussorem dominis sine praeiudicio litis tantam summum inferre, quantam tributa publica faciunt, ut a dominis publicis rationibus persolvetur: nullo ex hoc colonis praeiudicio generando.

Ситуация живо напоминает CTh.11,1,14=CJ.11,48,4-366/371, где также фигурируют два способа платежа колонов. Один был принят для колонов, проживавших на чужой земле. За их государственные платежи нес ответственность собственник земли: Penes quos fundorum dominia sunt, pro his colonis originalibus quos in locis isdem censos esse constabit, vel per se vel per actores proprios recepta compulsionis sollicitudine implenda munia functionis agnoscant. Другой способ использовался в отношении колонов, которые были мелкими possessores, а в качестве колонов рассматривались из-за того, что арендовали землю в дополнение к собственной. Такие "колоны" платили налоги самостоятельно: Sane quibus terrarum erit quantulacumque possessio, qui in suis conscripti locis proprio nomine libris censualibus detinentur, ab huius praecepti communione discernimus: eos enim convenit propriae commissos mediocritati annonarias functiones sub solito exactore cognoscere. Об уплате землевладельцев за колонов: CJ.11,48,7-371; CJ.11,48,8-371; CTh.11,1,26-399.

 

47. Ср. CTh.11,7,1-319 и CTh.10,12,2-368/373.

 

48. CTh.13,10,3-357; CJ.11,48,7-371.

 

49. Mircovic. “Colonus iuris alieni”. P.58-59; Flьcht der Bauern… S. 147-155.

 

50. Rostowzew. Studien…S. 205-213; Braunert H. IDIA. Studien zur Bevolkerungsgeschichte des ptolemaischen und romischen Agypten// JJP. Bd. 9-10. 1955-56. S. 228-231; Thomas J.D. A Petition to the Prefect of Egypt and Related Imperial Edicts// JEA. Vol. 61. 1975. P. 201-221.

 

51. Rostowzew. Studien… S. 212; 218.

 

52. P. Lond.III,904 = Wilcken Chr.202 = Jur.Pap.2a = Abbot-Johson 168 = Sel.Pap.II,220 = Smallwood II,459; Rostowzew. Studien… S. 209-211.

 

53. Thomas. Op.cit. P. 215.

 

54. Braunert. Op.cit. S. 228-231; cp. Thomas. Op.cit. P. 216.

 

55. Braunert. Op.cit. S.293.

 

56. BGU II,372 = Wilcken Chr.19 (P.Fayum 24, Col.I,9-14); BGU I,159 = Wilcken Chr. 408,5-7; JEA 61 (1975) 201-202, l.1-23 = P.Oxy.3364. Сюда же следует отнести письмо стратега Большого Оазиса одному из стратегов Арсиноитского нома (JEA 55 (1969) 188 f.= P.Westmist. Coll.3 - 200/201) и петицию стратегу от 25 demosioi georgoi, датированную 207 г. (SB I,4284 = P.Cattoni 2).

 

57. Thomas. Op.cit. P. 215. Литература в not.21.

 

58. JEA 61 (1975) 201.

 

59. Thomas. Op.cit. P. 215-218.

 

60. Mircovic. Flucht der Bauern… S. 153-154.

 

61. P.Giss.I,40 II.z.15-29 = Mitteis Chr.427. = Wilcken Chr.22 = ESAR 2,255 - 215. Ср. Rostowzew. Studien… S. 210-211.

 

62. Rostowzew. Studien… S. 211.

 

63. Ср. Apoktrimata. Decisiones of Septimius Severus. Ed. W.L.Westermann, H.A.Schiller. New York, 1954. P. 27-30.

 

64. Mircovic. Flucht der Bauern… S. 153. Но из других провинций для I-III вв. сохранились только надписи, упоминающие об уходе крестьян с места жительства. Причем в надписях из Северной Африки и Малой Азии - это лишь намек-угроза, но не реальный уход и даже не стремление уйти (CIL VIII,10570/14464 = ILS 6870 = FIRA I,495-498 N 103 = Flach Chiron 8 (1978) 489-491 = Johne, Kohn, Weber 399-400 Nr 72; CIL VIII 144428 = Johne, Kohn, Weber 339-340; Dittenberger Syll. 888; OGIS II,519). Уход крестьян из деревни туда, где они хотели избавиться от податей и повинностей, не везде влек за собой их поиски и возвращение. Во-первых, для этого был нужен полицейский аппарат, который бы этим занимался. Во-вторых, обращение к нему тех, кого уход земледельцев затрагивал непосредственно. Века пребывания под верховной властью государства создали в Египте психологическую атмосферу, в которой рядовое население ориентировалось не на внутриобщинное решение конфликтов, а на петиции к администрации (cp. Alston R. Violence and social control in Roman Egypt// Proceedings of the 20 Congr. Int. of Papyrologists (1992). Copenhagen, 1994. P. 517-521). Этого, видимо, не было в провинциях со слабыми традициями государственности, но сильными общинно-гентильными нормами, где лучше приживалась муниципальная организация.

 

65. Norr D. Imperium und Polis in der hohen Prinzipatzeit. Munchen, 1966; Millar F. Empire and city, Augustus to Julian: obligations, excuses and status// JRS. Vol. 73. 1983. P. 76-96.

 

66. OGIS II,669 = JEA 61 (1975) 203, l.44-45.

 

67. Cic.in Verr.3,22,55.

 

68. Pritchard R.T. Cicero and the lex Hieronica// Historia. Bd. 19. 1970. S. 352-368, besond. 356-357.

 

69. Следует отметить, что ни эдикт Севера 199/200 г., ни эдикт Каракаллы 215 г. не были включены в Кодекс Феодосия и Юстиниана, то есть не получили статуса constitutiones generales.

 

70. Миркович (Mircovic. “Colonus iuris alieni”. P.59) полагает, что оба эти случая присутствуют в CTh.10,12,2-368? Она приводит лишь один раздел этой конституции (3), который вне контекста не позволяет адекватно оценить общий ее смысл. Эта конституция известна как часть титула Si vagum petatur mancipium в Кодексе Феодосия, посвященного процедуре рассмотрения заявлений о servi vagi. Она предписывала осторожнее относиться к заявлениям и требовать их письменного подтверждения. Те же, кто действительно окажется бродягой, должны были подвергаться всестороннему допросу. Если они окажутся уличены в том, что убежали от хозяина, то должны были быть возвращены ему. Если кто-то окажется трибутарием (видимо, термин здесь эквивалентен колону) или инквилином, то он передавался тому, чьим себя заявлял. В данном случае это делалось для того, чтобы выяснить, правду ли он сказал, не раб ли он на самом деле. А если кто-то из обнаруженных подозрительных лиц объявлял себя плебеем, то есть свободным от какой-либо зависимости, то его следует вернуть в те места, откуда он себя производил. Видимо, это делалось с той же целью проверить, правду ли он говорит. Далее речь идет о рабах, которые оказались в положении безхозных, так как их хозяин умер без наследника и они, воспользовавшись этим, претендовали на свободу.

Миркович видит в этой конституции две категории колонов: 1) колоны, не имевшие земли, не платившие налогов и зависимые от землевладельца - tributarii et coloni; 2) plebei vel liberi, vielleicht, liberi coloni. Однако из контекста очевидно, что plebeius vel liberis не принадлежали к liberi coloni и вообще не имели к колонам отношения. Более того, эти плебеи вовсе не возвращались к своему месту жительстваа в административном порядке потому, что им якобы было запрещено проживать в других местах. По контексту, в определенное место отправлялся для опознания подозрительный субъект, заявивший, что он там проживает. Не исключено и даже вероятно, что, если сказанное им окажется правдой, его просто оставят в покое.

 

71. Mircovic. Flucht der Bauern… S. 148.

 

72. Thomas. Op.cit. P. 215

 

73. Ср. P.Thead.16-17 = P.Sakaon 44 - 332; TAPhA 1973, 340; Jones. Studies… P. 298.

 

74. Saumagne Ch. Du role de l'"origo" et du "census" dans la formation du colonat romain// Byzantion. T. 12. 1937. P. 487-581 = Les cahiers de Tunisie, Revue de sciences humaines. T. 37-40. 1962. P. 115-205; 135; Pallasse M. Orient et Occident a propos de colonat romain au Bas-Empire. Lyon, 1950. P. 30 n.47; Goffart. Caput and colonate. P.71 f.; cp. Rosafio. Dalla locazione al colonato. P. 268; Coloni imperiali. P. 454.

 

75. Mircovic. “Colonus iuris alieni”. P. 60.

 

76. Ibid. P. 60-63.

 

77. Fustel de Coulanges 5 ss.

 

78. Clausing R. The Roman Colonate. New York, 1925. P.150 ff.; Carrie (Примеч.1); Marcone A. Il Colonato Tardoantico nella storiografia moderna (da Fustel de Coulanges ai nostri giorni). Como, 1988. P.19 ss.

 

79. Gilliberti. Op.cit. P. 67.

 

80. M. Fabi Quintiliani Institutio oratoria 7,3,26-27. Ссылка Миркович на Фортунатиана вообще не имеет отношения к сопоставлению свободы servus und addictus (см. Mircovic. “Colonus iuris alieni”. P. 64). Фортунатиан не уравнивал их, а приводил в качестве примера, объяснявшего суть понятия condicio.

 

81. Reggi E. Liber homo bono fide serviens. Milano,1958; Gilliberti. Op.cit. P. 65-73.

 

82. CJ.11,48,8-371.

 

83. CJ.11,51,1-386.

 

84. CJ.11,50,2-396.

 

85. Condicio colonaria: CJ.2,4,43-530: super servili vel adscripticia condicione; CJ.11,48,22-531: adscripticiam condicionem; CJ.11,48,23-531/4: adscripticia condicioni; deteriore condicio; colonaria condicione; CJ.11,48,24-534: adscripticiae condicionis maculas; Nov.Just.App.6-552: ad colonatus condicionem. Менее строгие выражения fortuna und tuxee colonaria: CJ.11,48,21-530; CJ.11,48,22-531; CJ.6,4,4,3-531; Nov.Just.22,8;10-536; Nov.Just.54 pr.-537; Nov.Just.90,6-539; Nov.Just.123,4-546. Cp. Fikhman I.F. De nouveau sur le colonat du Bas Empire// Miscellanea Papyrologica XIX. Firenze, 1990. P. 64.

 

86. CJ.11,63,4-386: ad avitas condiciones et propria iura revocentur; CJ.11,52,1-393: (coloni) condicione videantur ingenui; CJ.11,50,2-396: (coloni =) debito condicionis obnoxii; CTh.4,23,1=CJ.11,48,14-400: necessitatem condicionis propriae declinare temptaverint; Nov.Val. 35,3-452: colonus fugitivus... vinculum debitae condicionis evadat; condicio coloni = iugum natalium; cfr. interpretatio: ad condicionem propriam revocetur - debitam condicionem.

 

87. CJ. 1,12,6,5-466: ad locum statumque proprium.

 

88. CTh.5,17,1-332.

 

89. CJ.11,48,6-366.

 

90. CJ.11,53,1-371: выражение nomine et titulo colonorum означало, что они местные жители тех земель, которые обрабатывают.

 

91. CJ.11,52,1-393: (colonus) originario iure teneatur; CJ.11,48,13-400: (colonus) ad originem pertinet vindicandum; CTh.5,18,1-419: loca, cui natus est; Nov.Val.35-452: (6) iugum natalium declinantes; (18) originis iure et titulo revocari. Cp. De Dominicis M. A proposito di due leggi Bizantine sul colonato nelle regioni Africane// Iura. Vol.14 . 1963. P.140-142.

 

92. CTh.13,10,3-357: Si quis praedium vendere voluerit vel donare, retinere sibi transferendos ab alia loca colonos privata pactione non possit. Qui enim colonos utiles credunt, aut cum praediis eos tenere debent aut profuturos aliis derelinquere, si opsi sibi praedia prodesse desperant.

 

93. CJ.11,68,3-365.

 

94. CJ.11,53,1-371; 11,48,7-371.

 

95. CJ.11,64,1-386.

 

96. CJ.11,63,4-386.

 

97. CTh.10,20,10=CJ.11,8,7-380; CTh.5,18,1-419.

 

98. CJ.11,52,1-393. Vgl. in CTh.10,20,10=CJ.11,8,7-380 женщина-колона, определявшаяся как originaria possessionis, рассматривалась одновременно и как iuri agrorum debitas persona.

 

99. Sirks. Op.cit. P. 344 n.43; cp. Saumagne. Op.cit. 1937. P. 505-512.

 

100. CJ.11,52,1-393: servi tamen terrae ipsius, cui nati sunt, existimentur; CJ.11,48,15-414: glebis inhaerere; CTh.5,18,1-419: ad solum genitale...; solo, cui debebantur; CJ.11,48,21-530: adscripticium cum terra dominio suo expellere; CJ.11,48,22,5-531: [colonus] in agrum remanet; CJ.11,48,23 pr.-531/4: inhaereat terrae; terram, quae ab initio adscripticios habebat, suis quodammodo membris defraudari.

 

101. CTh.11,1,14=CJ.11,48,4-366/371: hi, penes quos fundorum dominia sunt - colonis originalibus, quos in locis eisdem censitos esse

 

102. CJ.11,51,1-386.

 

103. CJ.11,52,1-393: Possessor eorum iure utatur et patroni sollicitudine et domini potestate.

 

104. CJ.11,48,11-396.

 

105. CTh.12,1,50-362; CTh.5,19,1-365; CJ.11,52,1-393; CJ.11,50,2-396.

 

106. CJ.11,48,18-426.

 

107. Augustin. De civ. Dei 10,1,2 in Anm.201.

 

108. Nov.Val.35,6-452: in eorum iure et dominio, apud quos creati sunt vel creantur, colonario nomine; Nov.Sev.2-465: agnationum eorum ad eos dominos pertinere, quorum inquilinus vel colonus fuisse constiterit.

 

109. CJ.11,48,21-530; vgl. Nov.Just.80,2-539: agricolae aliqui sub dominis constitui sunt; Nov.Just.156,1: in potestate.

 

110. CTh.5,17,1-332 und CTh.5,17,2=CJ.11,64,2-386.

 

111. CTh.4,23,1=CJ.11,48,14-400: coloni quos bona fide quisque possidet; causam originis et proprietatis agitari; CTh.5,6,3-409: non proprios colonos; CTh.5,18,1-419: [colonos] de cuius proprietate certatur. Cp. Sulp.Sever. Ep.app.6 (CSEL 1,254-256); Krause. Op.cit. S. 95 Anm.49.

 

112. CJ.1,12,5-466.

 

113. Saumagne. Op.cit. (1962) P. 137-138.

 

114. К лично-правовому положению колона оно не должно было иметь отношения. Согласно Варрону: liber, qui suas operas in servitutem pro pecunia qua debet dat nexus vocatur (l.l.7,107). Поэтому в конституции 396 г. coloni censibus adscripti рассматриваются как liberi ab his quibus eos tributa subiectos non faciunt (CJ.11,50,2).

 

115. Сходный оттенок несет в себе и распространенное по сведениям Августина мнение, что: coloni, qui condicionem debent genitali solo, propter agriculturam sub dominio possessorum (De civ. Dei 10,1,2). Cp. Cracco Ruggini L. "Coloni" e "inquilini": "miseri et egeni homines"? // AARC. Vol. 8. 1990. P. 205.

 

116. Gaius, 4,153: ...licet is nostro iuri subiectus non sit, qualis est colonus et inquilinus.

 

117. Некоторым исключением можно считать косвенное указание на свободный статус колонов. В CTh.5,17,1-332 свобода колонов признается тем, что их заставляют исполнять officia, quae liberis congruunt. В CJ.11,53,1-371 в противовес libertis обычные колоны названы liberi coloni. Выражение liberi coloni здесь имело значение "свободные, находящиеся в положении колонов". Разъясняющий это Каррие (Сarrie. Un roman des origines. P. 221) обращает внимание, что обычные колоны считаются здесь стоящими выше отпущенников. Эти liberi coloni не имели никакого отношения к coloni liberi, с которыми сопоставлялись adscripticii в императорских конституциях конца V-VI вв. Ср. другое мнение у Сиркса ( Sirks. Op.cit. P. 349; 354 ff.).

 

118. CJ.11,51,1-386.

 

119. CTh.14,18,1-382.

 

120. CJ.11,52,1-393.

 

121. CJ.11,50,2-396.

 

122. CTh.5,18,1(4)-419.

 

123. Nov.Val.23,3;4-447.

 

124. Nov.Val.31 pr.-451.

 

125. Nov.Val.31,5-451.

 

126. Nov.Val.10,3-441: omnis ubique census, qui non personarum est, sed agrorum.

 

127. CJ.1,12,5-466.

 

128. CTh.12,19,1=CJ.11,66,6-400; CTh.5,18,1-419; CJ.11,49,19; CJ.11,69,1.

 

129. Johne, Kohn, Weber. Op.cit. S. 23.

 

130. CJ.4,21,19-529: coloni... sibi iniquam forte libertatem vindicantes.

 

131. CJ.11,52,1-393: servi terrae ipsius; CJ.11,50,2-396: coloni... annuis functionibus et debito condicionis obnoxii sunt, paene est, ut quadam debiti servitute videantur adstricti; CTh.8,2,5=CJ.10,71,3-401: [colonus] obnoxius servituti; Nov.Val.31,1-451: vindicet iure colonario serviturum.

 

132. Nov.Sev.2-465; cp. CTh.4,12,6-366; CTh.10,10,25-408; Nov.Val.27,2-449; Nov.Val.33-451; Gregor.Magn. Ep.6,12-595; 9,107-599.

 

133. Cp. CTh.14,18,1=CJ.11,26,1-382 и Nov.Val.31,6-451.

 

134. CTh.5,6,3-409.

 

135. Nov.Maior.7,2-458: ...ne materni sanguinis vilitate splendor ordinum polluatur.

 

136. Примером утраты колоном черт personae sui iuris при сохранении минимального участия в публичном праве является право колона на судебный иск: CJ.11,50,1-325; CTh.2,1,1-349; CJ.3,26,8-355; CTh.10,4,3-370?; CJ.11,50,2-396; CJ.11,48,20-529; CJ.4,21,19-529; Nov.Just.80-539. Часто воспринимающийся как сближение с рабским статусом запрет выступать против dominus в суде в такой же степени относился к libertini и familiares - personae subditae - что отличало колона от раба.

 

137. Sirks. Op.cit. P. 351.

 

138. CJ.11,48,21-530; Sidon.Apoll.Ep.5,19.

 

139. По данным Кодекса Феодосия имущество колона стало трактоваться как пекулий с начала V в.: 16,5,54-414; 5,18,1-419; 5,3,1-434; Nov.Val.27,4- 449; 35,6-452; interpretatio CTh.5,19,1-365. По данным Кодекса Юстиниана - со второй половины IV в.: 11,48,8-371; 11,52,1-393?; 11,50,2-396; 1,3,20-434; 1,2,14,1-470; 11,49,19-491/517; Nov.Just.128,8-545; 162,2- 539. Однако конституции второй половины IV в. явно переработаны в Кодексе Юстиниана.

 

140. CTh.12,1,33-342; CTh.11,1,14=CJ.11,48,4-366/371.

 

141. CIL VIII,26416 = Flach (1982) 450-451. Cp. Vera D. Enfiteusi, colonato e trasformazioni agrarie nell'Africa Proconsolare// L'Africa romana. Vol. 8. 1987. P. 270 s.

 

142. CIL VIII,25902: eis eos agros qui subsiciva sunt excolere permittitur lege Manciana... ita ut eas qui excoluerit usum proprium habeat. Cp. Kolendo J. Le colonat en Afrique sous le Haut-Empire. Paris, 1976. P. 50 ff.

 

143. Вскользь об этом в CJ.11,64,1-319.

 

144. Tablettes Albertini, Actes prives de l' epoque vandale (fin du V-e siecle). Vol.1-2. Paris, 1952.

 

145. Albertario E. Libera administratio peculii. Studio di Diritto Romano. Vol.primo: Persone e familia. Milano, 1933. P. 137-156.

 

146. Eibach. Op.cit. S. 25;29; Krause. Op.cit. S. 96.

 

147. Goffart. Op.cit. P. 77 n.34; Krause. Op.cit. S. 96 Anm.59.

 

148. CJ.7,30,1-226; 32,5-Diocl.; CTh.4,22,1=CJ.8,5,1-326; CTh.5,19,1-365; CJ.7,38,2-387; CTh.2,30,2=CJ.8,15,8-422; CJ.11,48,17-422.

 

149. Dig.10,3,7,11; 19,1,13,20; 19,2,25,1; 19,2,33; 19,2,35; 19,2,60,1; 39,2,9,5; 41,2,25,1; 41,2,30,5; 41,2,37; 41,2,40,1; 41,2,44,2; 41,3,45; 41,3,31,3; 43,16,1,22; 43,19,3,4; 43,26,6,2; CJ.7,30,1-226.

 

150. Clausing. Op.cit. P. 20; Schrot G. Die historische Stellung der glebae adscriptio des Kaisers Constantin von Jahre 332 u.Z.// Wiss. Zeitschrift der Ernst-Moritz-Arndt Univ. Greifswald 2/3. Bd. 14. 1965. S. 210; Gunther R. Coloni liberi und coloni originarii, Einige Bemerkungen zum spatantiken Kolonat// Klio. Bd.49. 1967. S. 267; Brockmeyer N. Arbeitsorganisation und okonomisches Denken in der Gutswirtschaft des romischen Reiches. Diss. Bochum, 1968. S. 216; Held W. Die Vertiefung der allgemeinen Kriese im Westen des romischen Reiches, Studien uber die sozialokonomischen Verhaltnisse am Ende des 3. und in der ersten Halfte des 4. Jahrhunderts. Berlin, 1974. S. 100.

 

151. CJ.5,3,1=CJ.1,3,20-434; interpretatio CTh.5,19,1-365. Поэтому при возвращении колонов стали предписывать возвращать и их пекулий: CTh.5,18,1-419; Nov.Val.27,4-449; 35,6-452; CJ.1,12,6,5-466; 11,48,23,2-531/4; cfr. CJ.1,2,14-470.

 

152. Nov.Val.29,1; 36,8.

 

153. AE 1903 N 140.

 

154. Isidor. Hisp. Etym.5,25,4-5: Bona sunt honestorum seu nobilium, quae proinde bona dicuntur, ut non habeant turpem usum, sed ea homines ad res bonas utantur. Peculium proprie minorum est personarum sive servorum. Nam peculium est quod pater vel dominus filium suum vel servum pro suo tractare patitur.

 

155. Krause. Op.cit. S. 96 Anm.58; cp. Clausing. Op.cit. P. 20; Pallasse. Op.cit. P. 86.

 

156. CTh.16,5,54-414.

 

157. CTh.2,31,1; 32,1=CJ.5,26,13-422.

 

158. Just.Instit.1,3 pr; Dig.1,5,3.

 

159. Isidor. Hisp. Etym.10,53: Colonus a colonia vel ad agro colendo dictus. 9,36: ...Coloni autem quattuor modis dicuntur. Nam coloni aut Romani sunt, aut coloni Latini, aut coloni auxiliares, aut coloni iuris privatae.

 

160. CJ.11,50,2-396.

 

161. Nov.Just.128,14-545.

 

162. Eibach. Op.cit. S. 57; Carrie. Un roman des origines P. 206-208; Krause. Op.cit. S. 94 Anm.39; Sirks. Op.cit. P. 351, 354 f.

 

163. CJ.6,4,2-367; 7,38,1-367; 11,53,1-371.

 

164. Serrigny D. Droit public et administratif romain. Paris, 1862. P.386-426; Guarino A. Spartaco. Napoli, 1979. P. 114; Giliberti. Op.cit. P. 20-21.

 

165. Tituli ex corpore Ulpiani 1,16 (FIRA 1,264): Qui tantum in bonis, non etiam ex iure Quiritium servum habet, manumittendo Latinum facit. In bonis tantum alicuius servus est velut hoc modo, si civis Romanus a cive Romano servum emerit, isque traditus ei sit neque tamen mancipatus ei neque in iure cessus neque ab ipso anno possessus sit: nam quamdiu horum quid fiat, is servus in bonis quidem emptoris est, ex iure Quiritium autem venditoris est.

 

166. CTh.10,1,2-319; CTh.3,32,1-322(325); CTh.3,30,3 = CJ.5,37,22-326; CTh.11,3,2-327; CTh.7,1,3 = CJ.12,35,10-349; CJ.11,48,7-371.

 

167. Превращение отпускаемых на свободу сельских рабов в колонов, почти столь же зависимых от господина, что и рабы, объясняет известное сообщение о "благодеянии St.Melania", освободившей в начале V в. 8000 сельских рабов в своих имениях (Gerontius Vita Melaniae lat.10,18; gr. 11,18; Palladius Historia Lausiaca 61,5). Христианское человеколюбие в этом акте трезво сочеталось с естественным хозяйственным расчетом. Papa Gregorius Magnus (Ep.4,21), призывая богатого иудея дать свободу оказавшимся в его имениях рабам-христианам, указывал, что они останутся его колонами iure originarii: Hi vero qui in possessionibus eorum sunt, licet et ipsi ex legum districtione sint liberi, tamen qua colendis terris eorum diutius adhaeserunt, utpote condicionem loci debentes, ad colendo quae consueverant rura permaneant, pensiones praedictis viris praebeant, cuncta quae de colonis vel originariis iura praecipiunt peragant.

 

168. CTh.4,12,3-320. В конституции положение этих spurii Latini определено как fortuna media, что перекликается с определением tertium genus hominum, применявшимся к вольноотпущенникам.

 

169. Salv. Mass. ad eccl. 3,7,34: Ita ergo et tu religiosus filios tuos quasi Latinos iubes esse libertos, ut vivant scilicet quasi ingenui et moriantur ut servi, et iuri fratrum suorum quasi per vinculum Latinae libertatis adstricti, etiamsi videntur arbitrii sui esse, dum vivunt, quasi sub illorum tamen positi potestate moriantur. Cp. Ulp.de iure fisci 13a; Gai.Instit.3,56; Just.Instit. 3,7,4.

 

170. Gaius 3,56: bona eorum proinde ad manumissores pertinerent..., itaque iure quodam modo peculii bona Latinorum ad manumissores ea lege pertinent; 58: Latinorum autem bona tamquam peculia servorum etiam ad extraneos heredes pertinent.

 

171. CJ.7,6,1 pr.-531: imperfecta latinorum libertas... et quasi per satyram inducta.

 

172. Cp. Tituli ex corpore Ulpiani 20,14 (FIRA 1,284) и CJ.11,50,2-396.

 

173. СJ.11,48,19; Nov.Just.162,2-539; Nov.Justin. 2-570. Наличие у coloni liberi собственности, а не peculium, по мнению исследователей, позволяло ему менять место жительства в случае приобретения имения, достаточного, чтобы занять его рабочее время (Eibach. Op.cit. S.115-116). Об это как-будто недвусмысленно говорилось в Nov.Just.162,2: ...Itaque non concedimus iis facultatem praedium relinquendi et ad alia se vertendi; sed si qui omnino in praedio aliquo nati sint, si quidem ex adscripticia matre, maniffestum est utique eos adscripticios futuros esse, sin ex libera matre, manebit quidem liberi et quae ab iis acquisita sunt penes ipsos erunt nec peculium fiet dominorum, nec tamen ex praedio egredientur, sed hoc colent, neque licebit iis hoc relinquere atque alia obire aliena, nisi forte domini facti sint propriae alicuius possessionis, quae sufficiat ad eos in ipsa occupandos nec alia quoque etiam colere permittat, atque in illam transmigrarint. Alioqui omnibus modis ut maneant in praedio sancimus, liberi quidem constituti, incolatu autem detenti. Это указание перекликается с текстом CJ.11,48,21-530, в котором говорилось, что господин мог изъять из своей собственности адскриптиция вместе с землей. Там имелась в виду продажа земли, "придатком" (membra) которой считался адскриптиций. Несмотря на разницу ситуаций, однотипность присутствовавшей в них логики указывает на существование представления о ius colonatus, регулировавшем личные права колонов.

 

174. Распоряжение колона пекулием напоминало полномочия, которые имел раб-institor (Gaius 4,71; Dig.14,3,1; 11,2;5;6; Paul.Sent.1,4,5; 2,8,1-2). Предполагалось, что раб ведет дела только с ведома господина. При этом, как говорил Ульпиан: scientiam hic eam accipimus, quae habet et voluntatem, sed ut ego puto, non voluntatem, sed patientiam: non enim velle debet dominus, sed non nolle... (Dig.14,4,1,3). Такого рода отношения между господином и подвластным по поводу пекулия, вылившиеся в libera administratio peculii (Albertario. Op.cit. P.137 ff.), живо напоминают отношения землевладельца и постоянно жившего в его поместье колона по поводу "аренды" земли (Dig.19,2,14).

 

175. В этом отношении показателен фрагмент конституции императора Анастасия префекту претория Иллирика Фоме: iubemus in omnibus litigiis iam motis et pendentibus seu postea super servili vel adscripticia condicione movendis transactiones celebrandas vel iam celebratas, si non alio iuri cognito modo eas vacillare contigerit, vires suas obtinere nec ob videri tenorem earum titubare, quod pro condicione servili vel adscripticia confectae sint (CJ.2,4,43-500). В Кодексе Юстиниана этот текст служил подтверждением способности адскриптициев вести дела на том же основании, что и рабы. Получивший нечто свободный человек, в случае превращения его в раба или адскриптиция, сохранял это в своем пекулии. Раб явно служит здесь образцом для объяснения права адскриптиция. Кажется вероятным, что в оригинале этот текст составлял единое целое со знаменитым фрагментом конституции Анастасия, известным из Василик (СJ.11,48,19).

 

176. CTh.12,1,33-342; CTh.5,19,1-365; CTh.11,1,14=CJ.11,48,4-366/371; CTh.5,16,34-CJ.11,68,5-425; CJ.11,48,20-529; Nov.Just.24-536; 128,14-545; Paul.Pell.516-535; Pallad.I,6,6.

 

177. Zachariae von Lingenthal K. Geschichte des griechisch romischen Rechts. Berlin,1892. S. 224; Bolkestein H. De colonatu romano ejusque origine. Amsteloduni, 1906. P. 48 f.; Clausing. Op.cit. P.20; De Robertis F.M. Laboro e laboratori nel mondo romano. Bari, 1963. P. 404; Krause. Op.cit. S. 176-177.

 

178. CTh.12,1,33-342; CTh.11,1,14=CJ.11,48,4-366/371.

 

179. CTh.5,19,1-365; Paul.Pell.516 ff.,535 ff.

 

180. CTh.5,16,34-CJ.11,68,6-425.

 

181. CJ.11,48,20-529.

 

182. Nov.Just.24-536.

 

183. Nov.Just.128,14-545.

 

184. Dig.14,4,1,3.

 

185. CJ.4,26,12-Diocl.; 13-422.

 

186. В предшествующие эпохи подобным образом пытались вынудить отвечать за свои дела господ рабы: CJ.4,13,5; 26,12; CTh.2,30,2/31,1/32,1-422.